Глава I. Познание, творчество, созидание. Знание, Нравственность, красота
§ 4. Телеологическое рассмотрение природы и искусства
4.1. Телеология как целостное мировоззрение
Рассудок дал нам понятие о природе, разум дал нам принципы действия, соответственно этому философия состоит из двух частей: учение о мире необходимости (природы) и о мире свободы (общества). Таким образом формируется целостное философское мировоззрение, которому телеологический принцип придаст внутреннее тоническое единство. Наличие любой третьей части излишне. Понятие об объекте, т.к. оно содержит основание действительности этого объекта, называется целью, а соответствие вещи с тем характером вещей, который возможен только согласно целям, называется целесообразностью ее формы. Цель есть предмет понятия, поскольку понятие рассматривается как причина этого предмета, и каузальность понятия в отношении его объекта есть целесообразность.
Принцип способности суждения в отношении формы вещей в природе есть целесообразность природы в ее многообразии, он дает возможность содержания всех эмпирических законов, законов природы.
Целесообразность природы есть особое априорное понятие, которое имеет происхождение исключительно в рефлектирующей способности суждения. “...Мыслить же – значит соединять представления в сознании. <…> Соединение представлений в сознании есть суждение. Следовательно, мыслить есть то же, что составлять суждения или относить представления к суждениям вообще” [24: 123]. Принцип целесообразности является лишь руководящим принципом исследования природных явлений, лишь условием успеха этого исследования.
Способность суждения делится на три части: рассудок – рассмотрение общего в явлениях; разум – определение особенного через общее, т.е. через принципы, идеи; способность суждения – условия поведения особенного под общее, как среднее звено, подведение частных законов под общие. Способность суждения – это не понятие о природе и не принципы. Это организация природы соответственно со способностью суждения, т.е. организация природы таким образом, чтобы было возможным подведение частных законов под общие, привнесение в природу целесообразности через чистую субъективность.
Критика способности суждения не образует самостоятельной части философии, ее задача – придать мировоззренческую целостность философской системе. Способность суждения соединяет рассудок и разум, делает способность мышления целостной.
Понятие конечных причин в природе, которое отделяет телеологическое рассмотрение природы от рассмотрения ее по всеобщим механическим законам, принадлежит лишь способности суждения, а не рассудку или разуму. Опыт может предложить цели, но не доказать, что это намерения. То, что встречается в опыте, встречается как телеология, содержит в себе лишь отношение предметов опыта к способности суждений. Следовательно, мы можем и должны, насколько это в наших силах, стремиться исследовать природу в ее причинной связи по чистым законам ее в опыте: в этих законах заключаются истинные физические основания объяснения, цель которых составляет научное познание природы разумом. Но если мы хотим пойти дальше, то мы должны привнести в опыт целесообразность, т.е. упорядочить его согласно способности суждения. Телеологическое суждение не определяет объекта или его причину, но придание объекту целесообразности определяет характер и средство исследования, тем самым позволяет, делает возможным обнаружение причины. Объяснение с помощью принципа телеологии оставляет полностью открытым вопрос о преднамеренности целесообразности объекта. Это выходит за рамки способности суждения. В противном случае, способность суждения стала бы не рефлектирующей, а определяющей способностью. Принцип телеологии превратился бы в трансцендентное понятие, и оно стало бы сферой практического разума. Природа основывает свою закономерность на априорных принципах рассудка как познавательной способности; искусство априорно сообразуется в своей целесообразности со способностью суждения по отношению к чувству удовлетворения и неудовлетворения. Наконец, нравственность как продукт свободы годна в качестве своеобразного закона как определяющего основания разума в отношении способности желания. Способность суждения является переходом от чувственного субстрата к умопостигаемому субстрату, связывает теоретическую и практическую части философии.
4.2. К истории проблемы телеологического рассмотрения природы
Галилей не только создал новый тип мировоззрения в физике, но и представил ее как теорию, т.е. другими словами, физика перешла от качественной формулировки своих законов к количественной. Ньютон завершил построение физики как теории, оформив механику как аксиоматически построенную систему. Именно механика, как наиболее разработанная теоретическая система, стала основой физики и образцом, критерием научности для остальных разделов физики и всего естествознания.
Оптика, термодинамика, электродинамика строились по образцу механики и признавались благополучными теориями, если их законы сводились к законам механики. Начиная с ХVII века, физика прочно заняла позицию лидера всей науки. Ее стандарты (механика) стали стандартами научности вообще. Поэтому все остальное естествознание, если оно хотело быть научным, должно было строиться по образу и подобию физического знания. Законы естествознания признавались состоятельными, если их можно было в принципе свести к физическим законам, в конечном счете, к законам механики.
Позиция физики, как лидера естествознания, прочно удерживалась до недавнего времени. На сегодняшний день биология достаточно успешно оспаривает лидирующие позиции у физики. Проблема лидерства понимается иначе, чем 300 лет назад. Сегодня вопрос лидерства заключается не в том, стандарты какой науки принимаются за стандарты научности, а какая наука способна дать человеку больше. Сторонники физики в качестве последнего аргумента ссылаются на проблему источников энергии, а сторонники биологии, как лидера естествознания ссылаются на биологически замкнутые циклы и цепи.
В конце ХVIII века ситуация, конечно же, была другой. Биология только начинала формировать себя как теоретическую науку. Отход от стандартов механики был одним из основополагающих моментов для формирования биологии как теории, для осознания специфики биологических объектов и процессов. Теология Канта своевременно откликнулась на эти проблемы введением целевой причинности и подходом к строению живых организмов (растения и животные) как целесообразным.
Двумя веками раньше телеологический подход был изгнан из науки Галилеем, Бэконом, Декартом. И вполне заслуженно. Для старого типа (схоластического) научности он был очень удобным костылем для научной аргументации. В конечном счете, все можно было объяснить ссылкой на Бога, как на конечную причину и цель. Такая ссылка стала универсальным аргументом и методом. Фрэнсис Бэкон называл телеологический подход родовым фантомом, идолом, искажающим познание, подменяющим вопрос “как?” вопросом “почему?”. Утверждая новый тип науки, Галилей говорил, что книга природы написана языком математики, а Ньютон говорил: “Физика, бойся метафизики”. Кант вслед за Лейбницем возрождает телеологию в рамках научного мышления как подход, дополняющий механизм.
4.3. Телеология в природе
Понятие о целевых связях и формах природы есть принцип подведения явлений природы под правила там, где законы каузальности, основанной на одном лишь ее механизме, недостаточны. Телеологическое рассмотрение вводится в исследование природы для того, чтобы сделать возможным исследование. Органическое тело не есть только механизм, обладающий лишь движущей силой, оно обладает и формирующей силой и притом такой, какую оно сообщает материи, не имеющей ее, организует ее, следовательно, обладает распространяющейся формирующей силой, которую нельзя объяснить одной лишь способностью движения (механизмом).
Понятие вещи как цели не есть конститутивное понятие рассудка или разума, но может быть регулятивным понятием для рефлектирующей способности суждения, чтобы направлять исследования предметов и размышлять об их высшем основании не ради познания природы, а ради практической способности разума в нас.
Так, организмы – единственные предметы в природе, которые возможно мыслить только как цели природы. Целесообразную каузальность нельзя рассмотреть в априори. Телеология вводит в природу совершенно иной порядок. Цель природы должна быть распространена на все природные явления, в противном случае, наложение причинных схем на множественность материи невозможно.
Телеологическое суждение – суждение рефлектирующее, а не определяющее, другими словами, оно не выводит цели из безжизненной материи, а лишь дает возможность преодолеть недостаточность механицистского объяснения природы. “Для людей было бы нелепо даже надеяться, будто когда-нибудь явится новый Ньютон, который сумеет сделать понятным возникновение хотя бы травинки по одним лишь естественным законам, неподчиненным никакой цели” [2: 21]. Из этого также следует, что подменять понятие цели понятием Бога также не правомочно, как и выделение цели из материи. Способность суждения – это условие познания мира и природы, согласно которой мы подходим к природе, как будто имеющей цели.
Принцип цели имеет объективную ценность, как эвристический принцип. Каузальность трактуется лишь как механическое взаимодействие (количественное описание, выводимое из закона механики), что крайне обедняет не саму природу, а наш подход к ней. Напомню, что согласно Канту, каузальность и другие типы связей, явлений мы набрасываем на природу, чтобы познать ее, точно так же, как рыбак забрасывает сети в море, чтобы поймать рыбу. Без принципа целей наши сети оказываются рваными, и улов ограничивается лишь количественным описанием механического движения. Какова сеть, таков и улов. Принцип целей – это другой тип сетей, который делает возможным описание биологических процессов, как биологических. Делает возможным отношение к растениям, как к растениям, а не как к объекту, который имеет массу, пространственные координаты, скорость. “Легче понять образование всех небесных тел и причину их движения, короче говоря, происхождение всего современного устройства мироздания, чем точно выяснить на основании механики возникновение одной только былинки или гусеницы” [25: 127]. Тем самым, чистая субъективность, телеологическое рассмотрение позволяет логическому мышлению (рассудку) не нарушать общезначимости логических законов.
Выяснить условия для рассмотрения вещи как цели и после этого рассмотреть вещи как цели и отношение к цели как к данности – это совершенно различные методы конститутивный и догматический (принцип телеологии и принцип механицизма), эти методы объяснения исключают друг друга и артикулируют совершенно различные типы мировоззрения.
4.4. Телеология в искусстве. Методология и мировоззрение в эстетике
“Прекрасное есть символ нравственного –доброго”.
И. Кант
“Красота предполагает понятие о цели, которое определяет, чем должна быть вещь, стало быть, предполагает понятие ее совершенства, и, следовательно, она есть чисто привходящая красота” [26: 233].
В согласии с основной идеей “критической” философии
Кант исследует не условия, при которых эстетическим оказывается предмет, но лишь условия, при которых эстетическим оказывается наше суждение о предмете. Учение об искусстве возможно не как наука, а только как критика способности эстетического суждения.
Эстетика для Канта – это не наука, не сфера логического мышления или практического разума. Это сфера чистой субъективности, целеполагающей способности нашего сознания. Это наша способность выносить эстетическое суждение, суждение о прекрасном и критике вкуса, основанного на незаинтересованности.
“Для того чтобы сказать, что предмет прекрасен, и сказать, что у меня есть вкус, важно не то, в чем я завишу от существования предмета, а то, что я делаю из этого представления в себе самом” [26: 205].
Если любуясь пейзажем, изображенным на полотне, вы думаете о том, как было бы прекрасно провести хотя бы недельку в этом чудном месте, то такое суждение вкуса, по Канту, не может быть эстетическим. При встрече со львом вряд ли вы можете вынести эстетическое суждение или суждение о возвышенном. Эстетическую оценку от вас можно ожидать, если вы созерцаете изображение льва. Если при чтении романа вы увлекаетесь героями и начинаете думать о том, существовали ли эти герои на самом деле или это лишь вымысел автора, то и в этом случае ваши суждения вкуса оказываются заинтересованными. Изображенный пейзаж, благородный рыцарь Айвенго, Живаго и Лариса, Арсеньев и Лика должны вызывать у вас чувство удовольствия независимо от их существования, ожидаемой пользы, страха и т.п. Если вы попали на выставку модной одежды, на которой вся публика в восхищении замерла перед новой моделью платья, то вряд ли их суждения будут эстетическими. Скорее всего, сознательно или бессознательно посетители, прежде чем вынести суждения, успели мысленно примерить это платье на себя или своих знакомых. Они любуются платьем не как произведением изящного искусства, а как произведением приятного искусства и ремесла. Они любуются не платьем, а собой или своими близкими, которые будут неотразимы в этом платье.
Эстетическое удовольствие должно быть связано с прекрасным, а не с приятным или добрым. Кантовское определение вкуса – способность суждения о том, что наше чувство в данном представлении делает сообщаемым всеобщим образом без посредства понятия. То, что нравится само по себе, безотносительно к интересу. В “Критике вкуса” Кант исследует, что делает наше суждение о предмете суждения о прекрасном предмете. Приятное – это всегда только субъективное, индивидуальное, оно связано с чувственностью, ощущениями, стало быть, и с познанием, предполагает заинтересованность в предмете.
“Чтобы определить, прекрасно ли нечто или нет, мы соотносим представление не с объектом посредством рассудка ради познания, а с субъектом и его чувством удовлетворения или неудовлетворения посредством воображения” [26: 203]. Мое суждение о предмете как о прекрасном непременно должно совпадать с суждениями других о том же предмете как о прекрасном, но это не сфера логического мышления, красота – это не свойство самого предмета, Удовольствие от прекрасного – всеобщность эстетической оценки.
Удовольствие от приятного предполагает удовольствие от ощущений. Когда говорят: “О вкусах не спорят”, как раз и имеется в виду именно такой характер удовольствия.
Доброе – это сфера этического, а стало быть, сфера объективных ценностей предполагает систему оценок, отношение субъекта к существованию предмета, а не только представлением о предмете.
“Объективную целесообразность можно познать только посредством соотношения многообразного с определенной целью, следовательно, только через понятие. Из одного этого уже явствует, что прекрасное, суждение о котором имеет в своей основе чисто формальную целесообразность без цели, совершенно не зависит от представления о добром, т.е. соотношение предмета с определенной целью” [26: 229230]. Суждение вкуса не имеет в своей основе ничего, кроме формы целесообразности предмета; эстетическое удовольствие может вызываться субъективной целесообразностью. Это есть целесообразность в представлении о предмете без всякой цели. Эстетическое удовольствие доставляет нам лишь чистая форма целесообразности, целесообразность без цели, закономерность без закона.
Такое эстетическое восприятие, рефлектирующая способность сознания предполагает игру интеллектуальных сил, воображения и рассудка. То, что действует возбуждающе и трогающе, связано с непосредственным чувственным восприятием, с эмпирическими вкусами, о которых не спорят. Это чистая форма, не форма произведения искусства, а то, что называется “фигурой” или очертанием предмета, признаваемого прекрасным в эстетическом суждении вкуса. Чистая форма целесообразности без цели в изобразительном искусстве связана с рисунком, а не с цветом, который возбуждает. Поэтому в изобразительном искусстве Кант на первое место ставит искусство арабески. В музыке это связано с композицией, а не со звуками. В музыкальном произведении Кант на первое место ставит инструментальную музыку без текста.
Целесообразность без цели, чистая форма целесообразности реализуется в искусстве через форму, под которой понимается фигура, облик, вид или игра, игра фигур или ощущений.
Нравится или не нравится – для всех определяется через общее чувство. В основе эстетического удовольствия лежит, по Канту, игра (или соответствие) воображения и рассудка. Воображение здесь свободное, продуктивное, а не репродуктивное, которое лишь воспроизводит.
Суждение вкуса всегда связано с личными способностями, с мировоззрением человека, с творчеством, но не только при создании произведений искусства, но и при их восприятии. Можно указать на образцы, можно следовать образцам, но это будет подражание, а не искусство и не эстетическое суждение. Всеобщность вкуса, общепризнанность, интерсубъективность прекрасного реализуется через индивидуальное, самостоятельное творчество и оценку. Высший образец для этих процессов Кант называет идеей, которую каждый создает сам. Идеалом, по Канту, называется то существо, которое полностью соответствует этой идее. Конструирование идеи и идеала происходит с помощью понятия разума, но не рассудка. Одобрение красоты в природе всегда бывает, по Канту, признаком доброй души.
При конструировании идеала субъект выходит за рамки способности эстетического суждения. Следовательно, в основе идеала лежит априорная идея разума. Здесь совершенно ясно проявляется системообразующая задача всей кантовской философии – объединить и подчинить все разделы философской системы этике, вывести трансцендентальную апперцепцию, самосознание из личности как нравственной категории, из личности как нравственного начала человека.
Эта идея априорно определяет цель. Идеалом красоты не может служить идеал статуй, дома, цветов, а только идеал человека и человечества, так как только человек имеет цель существования в самом себе, так как только человек может определять цели. Только человек, который через разум может определять для себя свои цели или заимствовать их из внешнего восприятия и соединять их со своими существенными целями, может судить эстетически. Идеал человека, точнее, идеал человеческой фигуры, связан с выражением нравственного, что дает основание нравиться всем. Высшая целесообразность выражается через вечное и доброе. В своей высшей потенции чистая форма целесообразности (целесообразность без цели), прекрасное, нравственное, свобода совпадают. Эту проблематику, это совпадение можно встретить и в нашей культуре, в творчестве Ф.М. Достоевского – “мир спасет красота” [15: 396]. Красота не чувственная, а духовная, созидательная сила духа спасут мир. Творение мира не оканчивается шестью днями. Созданные по образу и подобию Господа продолжают творить мир.
Сама по себе форма художественного произведения еще не делает произведение искусства подлинным, если нет того, что оживляет художественное произведение, вызывает целесообразное движение души, что рождает свободную игру, т.е. “духа”. “Дух” – способность изображать “эстетические идеи”. Красота для Канта – выражение эстетических идей.
В связи с этим меняется и оценка видов искусства. Ранжирование видов искусств уже основывается на их способности к выражению идеала. Искусство – специфическая, автономная деятельность человека, и она отличается и от науки, и от природы. Искусство – свободная деятельность, основа которой лежит в разуме. Как пишет по этому поводу Асмус: “…природа прекрасна, если она в то же время кажется искусством, а искусство прекрасно, если мы видим в нем искусство, и, тем не менее, оно кажется нам природой” [2: 54]. В приятных искусствах удовольствие сопутствует нашим представлениям только в виде ощущения. Цель изящного искусства в том, чтобы удовольствие сопровождало наши представления как виды познания. Изящное искусство есть произведение “гения”.
По Канту, искусство есть способность выражения эстетических идей, и высшее значение искусству придает только связь искусства с моральными идеями. Изящные искусства должно ценить по обнаружению в них не только вкуса, но и духа. Вкус только регулятивная способность для суждения о форме присоединения многообразного в воображении, а дух – продуктивная способность разума, способность давать образец для этой априорной формы воображения. Вкус в произведениях искусства ограничивает идеи ради формы, соответствующей законам продуктивного воображения. Дух привходит в искусство, чтобы “создавать идеи”. Эстетично то произведение, которое обнаруживает и дух, и вкус, и оригинальность мысли. “Единственный мастер в изящных искусствах — это живописец идей” [27: 492]. В связи с этим, в ряду изящных искусств Кант на первое место ставит поэзию, она дает свободу воображения с полнотой мысли. Изящное искусство призвано выражать “эстетические” идеи в их связи с “нравственными” идеями.
В эстетику Канта входит не только учение о прекрасном, но и о возвышенном. “Чистое суждение о возвышенном вообще не должно иметь определяющим основанием никакой цели объекта, если оно должно быть эстетическим, а не смешанным с каким-либо суждением рассудка или разума” [26: 260]. Это внутренняя, духовная возвышенность, которую испытывает человек перед могущественными силами природы. Преклоняясь перед величием природы, созерцая ее могущество, человек ощущает свою возвышенность и собственное достоинство. Человек смотрится в могущество природы, как в зеркало, для того, чтобы увидеть в нем свое могущество, силу духа. Эстетика возвышенного совпадает у Канта с этикой возвышенного. Эстетическое суждение о возвышенном требует от человека большей культуры, чем эстетическое суждение о прекрасном. Истоки возвышенного те же, что и категорического императива, – моральные задатки человека, осознание самоценности человека.
И таким образом, колебания классицизма между содержанием и формой Кант разрешает в пользу формы. Эстетика Канта венчает развитие эстетики классицизма и становится начальной формой эстетики романтизма.
В заключение подчеркну, что Кант поставил перед собой задачу обнаружения тех условий, которые делают возможным науку, нравственные отношения к человеку, эстетику. Эти условия Кант нашел в субъективных априорных формах. Эмпирическое чувственное знание не ведет нас к открытию законов, их создает рассудок. В чувствах нет морали, она создается практическим разумом через категорический императив. Прекрасное не выводится из чувственного восприятия или логического мышления. Это субъективное переживание, которое является чистой формой и потому обладает всеобщностью. Идея сверхчувственного основания и конструктивности сознания является глобальной идеей, на которой Кант строит свою жизнеспособную, оживляющую философскую систему как совокупный гений европейской культуры. Цель всех разделов этой системы одна – попытаться ответить на вопрос: Что такое человек? Через истину, добро и красоту, взятые в единстве, ответить на этот вопрос и создать новую систему отношения человека к самому себе и миру: то есть создать новое мировоззрение.
