На главную
www.Mini-Portal.ru

..

НОВОСТИ:
..........................................

   HardWare.

   Интернет.

   Технологии.

   Телефоны.

   Нетбуки.

   Планшеты.

   Ультрабуки.
..............................

.............................................

Поиск по сайту:

.............................................

.............................................

.............................................

..........................................

.............................................

Яндекс.Погода
Философия на mini-portal.ru
Далее:  Глава 14, $3 >>

ГЛАВА XIV. ПРИРОДА ЗНАНИЯ И ПОЗНАЮЩИЙ В СИСТЕМЕ
ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОГО ПОДХОДА ГУССЕРЛЯ

 

§ 2. Выявление структуры сознания познающего субъекта в чистом виде – условие построения наукоучения

1. Субъект науки

В начальный период Гуссерль не интересуется индивидуальной очевидностью и индивидуальным познанием. В конце своего творческого периода он возвращается именно к этим проблемам. Пока для Гуссерля совершенно ясно, что научное познание есть всеобщее познание. Поэтому предметом его исследования оказывается познающая деятельность абстрактного научного субъекта. Этот субъект не психологический, как индивидуальный эмпирический субъект.
Субъект науки логический. Гуссерль резко выступает поэтому как против психологизма в логике, так и субъективизма в понимании познания. Он выступает против субъективизма психологического с позиций субъективизма логического. Он требует исследования не познавательных индивидуальных актов, на основе которых, якобы, можно выяснить общие законы мышления, а всеобщих понятий: познание, предмет, свойства, отношение, истина. Вот совокупность таких понятий и составляет предмет истинной логики. Традиционная логика, по Гуссерлю, не рассматривает содержание всеобщих понятий познания. Современная ему логика есть либо психологическая наука о мышлении, либо технологическая, предлагающая схемы хода мышления.
Аналогично Канту, Гуссерль видит в элементах будущей чистой логики раму (форму) всякого научного знания, всеобщее его условие. При этом он подчеркивает, что источник, способ бытия этой рамы иной, нежели источник, способ бытия конкретного наполнения этой рамы, этой формы. Конкретное содержание каждой науки продиктовано ее предметом, объектом, в то время как рама познания существует отнюдь не в этом объекте. Она есть структура чистого субъекта науки, научного мышления как такового. Всеобщее условие научного познания можно выявить, лишь анализируя всеобщее понятие, а не само содержание научного знания, т.е. конкретный материал, наполняющий их.
Из этого следует, что первая задача при построении наукоучения, предварительное условие построения теории науки, состоит в четком разведении переменчивого содержания знания и его всеобщей рамы (формы, структуры), выявление этой рамы в чистом виде. Именно к этому исследованию, выявлению принадлежащей субъекту науки рамы, формы научного мышления и применим гуссерлевский критерий самоочевидности. Т.о. для Гуссерля критерий самоочевидности не универсальный, не общенаучный критерий. Он работает только в области метанауки (науки о науке). Поэтому Гуссерль не возвращается даже к источникам математики, т.к. в этой области также пытаются применить критерий к самим исходным содержательным понятиям, или к их опытному эмпирическому происхождению. Критерий очевидности субъективен и не может применяться к содержательным понятиям. Гуссерлевская очевидность и декартовская очевидность  это не одно и то же, декартовская очевидность применима только к содержательным понятиям.
Конечно, по Гуссерлю, в любом реальном научном знании оказываются слитыми всеобщая субъективная схема с данными, имеющими предметное происхождение. Здесь заключен познавательный источник трудностей, которые переживает современная ему наука, склоняясь к релятивизму, в частности, математика.

2. Проблемы математики те же, что и других наук

Ученые не желают замечать, что ее содержание составлено из двух разнородных компонентов и имеет два разных источника и основания. Данный упрек в той же степени относится и к современным физикам  теоретикам. Научившись применять математические конструкции в качестве скелета содержательной физической теории, ученые очень часто не различают источника этих математических конструкций и источника их интерпретации.
Обсуждение проблемы взаимоотношений формализмов и физической реальности является очень болезненной для физиков последних десятилетий. Кредо Галилея  "Книга породы, написанная языком математики" или крупнейшего физика ХХ века Гейзенберга  "Физика в своих основаниях обращается к платоновско-пифагорейским идеям" [8: 36], уже не устраивают современных физиков; формализация, математизация физики зашла так далеко, чтобы ученые начали отдавать себе отчет в том, что математика  не язык природы, а человеческий язык, в котором пытаются рассказать о физической реальности, что математическая формулировка физических уравнений и сами эти уравнения находятся в сложных отношениях с физической реальностью; настолько сложных, что говорить об отражении или считывании информации крайне проблематично.
Эти трудности хорошо были показаны уже в конвенционалистской концепции упоминавшегося здесь Пуанкаре, восходящей своими корнями к средневековой теории двух истин. Его первая философская работа "Гипотеза и наука" вышла в 1902 году, т.е. в то время, когда вышла работа Гуссерля "Логические исследования". Согласно Пуанкаре, если коротко и грубо, законы науки  суть условные соглашения, конвенции, которые мы принимаем, исходя из субъективных критериев: простота, удобство, красота, изящество, стройность теории и т.д. Гуссерль несколько иначе развертывает эту проблему  вся совокупность знания, содержательная теория состоит из двух компонентов  один идет от логического субъекта науки, другой от объекта. Логический субъект науки в конечном счете оказывается просто субъектом.
Попытаемся объяснить эту постановку вопроса на пространном примере из истории математики. Источники математики, что в Древнем Вавилоне и Египте, что в Древней Греции, были одни и те же. Древнеегипетская, древневавилонская математика была набором практических рецептов, а древнегреческая, впоследствии европейская, была основана на рациональном доказательстве, и истина не должна была обладать практической полезностью, иначе это не истина, не интеллект, не искусство, а практика, техника. В Древнем Египте, Вавилоне (для того времени хорошо развитых технологических обществах) доказательство было не нужно, в условиях восточной деспотии все обоснование сводилось к ссылкам на обычаи, на авторитет учителя, а лучше на самого Фараона.
В Древней Греции, в условиях развития демократического общества, подобные аргументы перестали работать. Нужно было доказывать и доказывать посредством логической аргументации. Вполне вероятно, что логика геометрии Евклида была первоначально некоторым слепком логической практики политических дискуссий и состязаний ораторов.
В древнеегипетской и древневавилонской математике в силу их практической конкретности и бездоказательности, нет общего решения задач, а есть образец, которому нужно подражать. Образец  это не общее, а всего лишь конкретный пример, даже если этот образец сам Фараон. Древнеегипетский математик обычно начинал с того, что писал о том, какой у него был уважаемый учитель, что его уважал Фараон, что его самого уважает Фараон, затем следовал рецепт: отложи столькото палок в одну сторону, затем в другую, затем позови рабов, и пускай они эту яму выроют на столько-то палок в глубину, и вот в эту яму можно засыпать такоето количество зерна.
У древних греков вся практическая математика была вынесена за рамки теории. Древнегреческая математика, а затем и ее преемник  европейская математика,  это не внесубъективное образование, это не количественное копирование реальностей в виде формул, это не объектная наука. В дальнейшем развитии, при попытках ее формализации, она утеряла содержательную компоненту, стала формальной наукой, в которой рассказывается об отношениях между знаками. Эту форму можно наполнять, в принципе, чем угодно и получить, к примеру, математизированную физику, математическую физику, физическую геометрию или геометрическую физику.

3. Против эмпиризма, психологизма, субъективизма, релятивизма

Это уже не внесубъектная реальность, это нечто больше, это чтото другое. Её содержание  уже нечто иное, совершенно иное по сравнению с первоначальным. Эти рассуждения имеют целью проиллюстрировать проблему, в частности, поднятую Гуссерлем и Пуанкаре. Нельзя видеть в теоретической науке только одно основание, один источник. Когда об этом забывают, то наступает такой кризис, что изменение содержательной части теории рассматривается, как изменение всех ее компонентов. Отсюда субъективизм и релятивизм в отношении самих фундаментальных оснований.
Из релятивизма и субъективизма вырастает психологизм в понимании научных законов, которые выводятся из того же источника, что и эмпирические знания. Психологизм рассматривает всеобщее основание мышления, как знание эмпирических фактов, эмпирической данности, рассматривает сами законы и формы познания, как  обобщенный эмпирический факт, трактует их как закрепленную привычку успешной мыслительной деятельности.
Вот в этом, по Гуссерлю, и состоит главное препятствие в развитии самих эмпирических наук. Оно состоит в неверном понимании природы абстракции и связанных с нею методов, в эмпирическом понимании сущности абстракции. Обычно критика эмпиризма сводится к критике индуктивизма в логике. Дескать, из тысячи мышей получаем путем абстрагирования одного слона. Дело также заключается не в том, что процесс абстрагирования входит в интуитивное предвосхищение результата, под который подбираются потом доказательства.
Дело в том, что процесс абстрагирования по Гуссерлю складывается из двух процессов: всеобщая мыслительная форма, субъективная форма, которая выражается через общие понятия  предмет, закон, истина и т.п., а с другой стороны  эмпирически индуктивные формы. Эмпиризм и индуктивизм сами по себе не хороши, не плохи. Односторонность вырастает из того, что упор делается только на них. В процесс абстрагирования, конечно, входит и дедукция, но это не меняет положение дел, если во главу угла не ставится всеобщая форма, если забывают об этой форме.
Неправильное, по мнению Гуссерля, представление о сущности абстракции заводит в свою очередь, в тупик всякую попытку построить метод научного исследования, не говоря уже о том, что это мешает пониманию исследований. Ход мыслей Гуссерля заключается не в том, чтобы соединить индукцию и дедукцию или сделать индукцию более обоснованной, представить ее как скрытую форму дедукции, вместо индуктивной модели познания, предложить индуктивно-дедуктивную модель или дедуктивно-индуктивную модель. Все это тупиковые ходы, это совершенствование тех путей, по которым шла логика, это тупики, потому что не хватает еще одного момента.

Далее:  Глава 14, $3 >>

Все права защищены © Copyright
Философия на mini-portal.ru

Проявляйте уважение!
При копировании материала, ставьте прямую ссылку на наш сайт!

Участник Рамблер ТОП 100