www.Mini-Portal.ru
НОВОСТИ:
.............................................
|
ГЛАВА XXII. ВЫХОД ЗА РАМКИ ТРАДИЦИОННО-ПОЗНАВАТЕЛЬСКИХ УСТАНОВОК
КАК ИХ СПАСЕНИЕ В ПОСТПОЗИТИВИЗМЕ
«Существа, способные устанавливать конвенции,
суть существа духовные и добровольные»
Дюпрель.
В предыдущей главе уже отмечалось, что постпозитивизм в начале своего становления является реакцией на жесткую неприязнь неопозитивизма к философии. Но наиболее трагичной неудачей неопозитивизма стала несостоятельность принципа верификации. Требовался новый подход к той логико-методологической, эпистемологической проблематике, которую поставил логический эмпиризм. Хотя глобальная задача оставалась прежней – спасти эмпиризм как методологическое направление, спасти эмпирическое обоснование науки, дать новые образцы научной рациональности, найти замену принципу верификации. Наиболее ярко в этой связи прозвучало имя Карла Поппера.
Поппер родился в 1902 году, в семье профессора права Венского университета, окончил этот университет, получил диплом преподавателя математики и физики, самостоятельно изучал философию и социологию. Его становление как ученого шло в период формирования неопозитивизма. Он был знаком не только с работами столпов этого направления, но и знал их лично, но никогда не был неопозитивистом. Такой охранной грамотой послужила ему обширная отцовская библиотека по философии и социологии, юриспруденции. В период самого расцвета неопозитивизма, в 1934 году, в Вене выходит его книга “Логика исследования”. Эта работа вызвала не только неприятие, но и шквал критики со стороны неопозитивистов. Слишком серьезной и аргументированной оказалась позиция Поппера. Он был готов к этой критике и оскорбительный, по мнению неопозитивистов, ярлык “чемпиона по метафизике” принял с достоинством.
С конца 50-х годов, на фоне кризиса неопозитивизма, резко возрастает влияние Поппера, чему в немалой степени способствовало издание на английском языке его социологических работ “Нищета историзма”, “Открытое общество и его враги”, а также издание “Логики исследования” в английском варианте под неадекватным, но интригующем названием “Логика научного открытия” в 1959 году. С этого времени начинает складываться школа Поппера как школа наиболее интересных и оригинальных методологов науки. Не будет преувеличением сказать, что все современные методологи науки в той или иной степени испытали влияние Поппера.
Свое спасение эмпиризма Поппер начинает с того, что объявляет основной методологической проблемой демаркацию научного и ненаучного знания. “Проблему нахождения критерия, который давал бы нам возможность делать различия между эмпирическими науками, с одной стороны, и математикой и логикой, а также метафизическими системами – с другой, я называю проблемой демаркации” [53: 55]. Критерий такой демаркации связан с попперовским пониманием научности и ненаучности. Научные утверждения – логические, математические, философские положения, по сути дела, ничего не утверждают о непосредственной действительности, поэтому эмпирически их невозможно ни опровергнуть, ни доказать, они ничем не рискуют, а вот научные теории рискуют хотя бы уже тем, что они пытаются что-то сказать о непосредственной действительности. И тем самым подставляют себя под эмпирическую проверку.
Вот поэтому становится возможным эмпирическое обоснование науки и спасение эмпиризма.
Таким критерием выступает уже не принцип верификации теории, а принцип фальсификации, т.е. опровергаемости теории.
В предыдущей главе мы уже вели разговор о том, как сложен процесс доказательства теории. Процесс же фальсификации, опровержения теории гораздо проще и, следовательно, эффективнее. Он не основывается на том, что достаточно опровергнуть хотя бы одно следствие из теории для того, чтобы опровергнуть всю теорию. Основой этой процедуры является логический закон модус-толленс (способ опровержения). Суть этого закона заключается в том, что от ложности следствия заключают к ложности основания. Поясним на уже знакомом вам примере. Первая посылка – если идет дождь, то земля мокрая; вторая посылка - земля не мокрая, следовательно, дождь не идет. Схематично – если А, то Б; не Б – следовательно, не А.
Каждая научная теория выдвигает следствия, которые эмпирически проверяемы. Со временем научная теория, если она честна и смела, выдвигает все новые и новые следствия и, тем самым, постоянно расширяет класс своих потенциальных фальсификаторов. Классическими примерами такой теории могут служить механика Ньютона, теория относительности Эйнштейна и т.д. Наиболее демонстративным примером могут служить конкурирующие теории любой современной науки, описывающие один и тот же эмпирический базис.
Так, по мнению Поппера, марксизм мог претендовать на научность до тех пор, пока в 1917 году не произошла Октябрьская революция. Марксизм утверждал, что социалистическая революция приблизительно одновременно произойдет в наиболее развитых странах Западной Европы, но случилось иначе. Данная революция произошла в отдельно взятой стране Восточной Европы, что послужило фальсификацией марксизма как научной теории. Продолжая логику Поппера, можно сказать, что ленинизм, с его теорией о возможности построения социализма в этой стране, тоже мог претендовать на статус научной теории до 1991 года. События последнего десятилетия фальсифицировали и эту теорию. Таким образом, по мнению Поппера, марксизм-ленинизм, равно как и его различные модификации, утратил все основания, чтобы претендовать на научность.
Итак, Поппер спасает эмпиризм не только тем, что заменяет принцип верификации принципом фальсификации, но и тем, что заменяет индуктивную логику – основной метод эмпиризма, дедуктивной логикой, признавая гипотетико-дедуктивную модель знания. Критикуя теорию индукции Юма и других эмпиристов за психологизм, что вполне справедливо, Поппер, тем самым, критикует и сам традиционный эмпиризм с его верой в безусловное, в безусловность эмпирического опыта как критерия знания; в безусловность эмпирического опыта как единственного источника знания; в безусловность теории, если та получена как результат обобщения эмпирического опыта.
Поппер называет свою методологическую концепцию критицизмом или критическим рационализмом. Тем самым он подчеркивает свое критическое отношение не только к теории, но и к эмпирическому опыту, и через это отношение задает новый тип научной рациональности. В качестве эпиграфа к работе “Логика исследования” Поппер предпосылает высказывание Навалиса “Теория – это сети; ловит только тот, кто их забрасывает” [53: 33]. Этим эпиграфом Поппер задает определенный тон отношения к теории. Теория для него – это определенные правила игры, согласно которым мы обрабатываем эмпирический материал, а метод – манера обращения с теорией. Тем самым Поппер подчеркивает конечность и бренность человеческого познания, как и всего человеческого, что является вполне традиционным для человека христианской, т.е. европейской культуры. Эта конечность и бренность определяют релятивный характер человеческого знания как теоретического, так и эмпирического уровней. “Методологические правила рассматриваются мною как конвенция” [53: 78].
В теории, по мнению Поппера, достаточно велик удел конвенциональных положений, т.е. теоретических положений, принятых по конвенции (конвенция, с лат. – соглашение). “Именно систематическая связь методологических правил позволяет нам говорить о теории метода” [53: 80]. Конечно, положения этой теории, как показывают приведенные примеры, по большей части представляют собой конвенции, имеющие достаточно очевидный характер. Это относится и к методу. К общепринятым ограничениям, которые накладываются на конвенциальное ядро теории и метода, Поппер добавляет следующие требования: теоретические и методологические конвенции не должны понижать возможность фальсификации теории, иначе это будет против правил, но не правил вообще, а против правил попперовской методологии фальсификационизма. Естественно, что ядром такой методологии является принцип фальсификации, введение которого оказывается конвенциональным актом. “В соответствии со сказанным мой критерий демаркации следует рассматривать как выдвижение соглашения, или конвенции” [53: 59].
Но если бы конвенциональность в попперовской концепции ограничивалась только этим, мы бы имели дело с современным, но вполне традиционным эмпиризмом. Критицизм Поппера распространяется не только на теорию и метод, но и на эмпирический базис науки. Те протокольные предложения, или, как их называет Поппер, базисные, сингулярные предложения, которые являются безусловными для неопозитивистов, да и для всего эмпиризма в силу их первичности, Поппер объявляет конвенциональными. Эмпирический базис науки, как и любая эмпирия, – это бесконечность. И, чтобы не впасть в дурную бесконечность, чтобы остановиться и определиться, нужно принять решение об утверждении некоторого класса предложений как базисных. В этой связи Поппер пишет: “все здание науки стоит на связях, забитых в болото. Здание - это теории, а сваи - это факты. Вопрос о глубине забивки свай решается нами, и мы не должны надеяться достигнуть твердого грунта – его в принципе нет” [95: 111]. К этому хотелось бы добавить изречение Ежи Леца: “Нет никакой твердой почвы под ногами, есть лишь сопротивление глубины” [см.: 33].
Таким образом, от конвенционалистов меня отличает убеждение в том, что по соглашению мы выбираем не универсальные, а сингулярные высказывания. От позитивистов же меня отличает убеждение в том, что базисные высказывания не оправдываются нашим непосредственным чувственным опытом, но они – с логической точки зрения – принимаются посредством некоторого акта, волевого решения. (С психологической точки зрения это вполне может быть целесообразной и направленной на приспособление реакцией).
Итак, Поппер, спасая эмпиризм, выходит за рамки традиционной дихотомии, традиционного рационализма и эмпиризма, сохраняя лишь главное требование эмпиризма – эмпирическое обоснование науки. При этом вопрос об истинности теории исчезает как бы сам по себе. Таким спасительным кругом для эмпиризма оказывается конвенционализм. Недаром, конвенционализм двух французов – математика Анри Пуанкаре и историка и методолога Пьера Гюгема – в самом начале нашего века был попыткой выйти за рамки традиционной дихотомии рационализма и эмпиризма. Выбор между рационализмом и эмпиризмом - это не выбор, а принуждение.
Все права защищены © Copyright
|
