НОВОСТИ:

<< Глава 2, $1

СОДЕРЖАНИЕ

Далее:  Глава 2, $3 >>

Глава 2. Научная истина и ее критерии

 2.Методологические уроки развития естествознания.

Если историческая и социокультурная предпосылочность социально - гуманитарного знания была осознана уже давно, то в естественных науках и математике эпистемологические концепции Декарта, Бэкона и Канта имели широкое признание вплоть до начала XX в. Для такого положения дел существовали свои причины. Дело в том, что в естественно - научном познании господствовала объективистская установка, согласно которой при описании природных явлений объективность знания гарантируется лишь в том случае, если сам субъект их познания вынесен за скобки, то есть выступает в качестве некоторого абсолютного наблюдателя, способного постигать универсальную, постоянно расширяющуюся объективную истину о мире. Впечатляющие успехи естествознания XVII - XIX вв., казалось, подтверждали эту установку. Существовало убеждение в том, что естественнонаучные законы, например, законы механики или термодинамики, в отличие от социальных законов, являются универсальными и незыблемыми, а адекватность их формулировки не зависит от того, какая на дворе эпоха: времена Перикла, Ивана Грозного или Наполеона.
Ситуация, однако, радикально изменилась в связи с кризисом в физике в начале XX века. Путь выхода из этого кризиса был намечен, работами А. Эйнштейна и А. Бора по теории относительности и квантовой механике. С  философской и  методологической точки зрения особый интерес представляют три момента:

• революция в физике вскрыла фундаментальный факт ограниченной применимости старых классических теорий и законов физики;
• в  новом, более широком свете предстала  классическая идея физической относительности;
• при анализе явлений микромира были сформулированы принципиально новые для физического знания и  познания принципы: принцип дополнительности и неопределенности.

            Прежде всего, релятивистская механика отказалась от идеи привилегированного (абсолютного) наблюдателя при описании явлений и  уравняла в  правах на истинное познание все инерциальные системы отсчета. В результате качественно изменился (и с физической, и с философской точки зрения) сам смысл понятия относительности. Это изменение влекло за собой ряд далеко идущих философских следствий. Во-первых, последовал  вывод о существовании  объективной относительности в природе (относительности свойств объектов к определенным условиям и ситуациям). Во-вторых, последовало более широкое  истолкование понятия физической относительности. Теперь оно  включало в себя три аспекта:

• независимость некоторых величин (физических констант) от условий их локализации,
• принципиальная неразличимость хода физических процессов для  наблюдателей, находящихся в двух взаимно движущихся инерциальных системах отсчета,
• независимость законов природы, выражаемых связью инвариантных величин, от систем отсчета.

            В результате  такого  более  широкого понимания относительности стала  по-  новому пониматься и  проблема истинности фактов. Одни и те же физические процессы и события отныне могли вполне законно восприниматься по-разному исследователями, в зависимости от того,  в рамках каких систем отсчета они проводили свои наблюдения и исследования. При этом ученые теперь получили право на утверждение объективной истинности разных описаний  наблюдаемых ими экспериментальных данных при условии, что при этом они не сделали ошибок в своих наблюдениях и вычислениях.
Другим важнейшим принципом новой физики, имевшим огромное методологическое значение, стал принцип неопределенности квантовой механики, сформулированный В. Гейзенбергом [6]. Согласно этому принципу,  принципиально невозможно одновременно абсолютно точно задать значение некоторых физических величин, называемых сопряженными. Например, принципиально невозможно одновременно с абсолютной точностью  задать  координату и импульс микрочастицы. Согласно принципу неопределенности точно можно знать одновременно только одну из них: либо координату, либо импульс. Это означало, что понятие траектории движения объекта в ее классическом понимании по отношению к микрообъекту становилось неприменимым и просто теряло свой смысл. Несколько  позже это прекрасно продемонстрирует и использует в своей теории интегралов по траекториям Р. Фейнман.  Конечно, с практической точки зрения для описания многих физических ситуаций этой неопределенностью можно смело пренебречь, ввиду ее чрезвычайно малых размеров (в пределах постоянной Планка). Однако с философской точки зрения принцип неопределенности имел громадное значение. Он окончательно положил  конец любым абсолютистским  притязаниям на истину в физике.  
Наконец, третьим  фундаментальным принципом, введенным в физику XX в. и впоследствии получившим статус общефилософского, стал принцип дополнительности Н. Бора. Бор решился на революционный с точки зрения методологии классической физики шаг: признать онтологическую и познавательную правомерность двух взаимоисключающих картин поведения микрообъектов — корпускулярной и волновой.  Волновая и корпускулярная ипостаси поведения микрообъекта никак не укладывались в любую обобщенную физическую картину мира: волновое описание исключало корпускулярное и наоборот. При осмыслении идеи дополнительности очень важной оказалась  связь этой идеи с понятием физической относительности. «Общее понятие относительности выражает существенную зависимость всякого явления от системы отсчета, которой пользуются для его локализации в  пространстве и времени»[3, c. 20]. Бор предложил рассматривать дополнительность как дальнейшее развитие принципа относительности. Теперь  речь стала  идти уже об «относительности к средствам наблюдения»: в зависимости от того, какой прибор выбирает наблюдатель (скажем, камеру Вильсона или экран со щелью), он получает или корпускулярную или волновую картину микрообъектов. Конечно, данный эффект можно объяснить характером материального взаимодействия элементарных частиц с различными условиями наблюдения (в частности, с  типом прибора, входящим в эти условия  в качестве одного из элементов). Однако, можно было пойти и по другому, более радикальному пути: совмещения в одном объекте одновременно присущих ему взаимоисключающих свойств, независимо от условий наблюдения. По этому пути пошел В. Гейзенберг. Но для такого совмещения пришлось ввести новый тип (уровень) физической реальности: мир возможного, мир потенций. Так вот, при таком подходе к микрообъекту и его свойствам он одновременно является и частицей и волной, независимо от условий наблюдения, но потенциально.
Создание релятивистской механики и квантовой физики явилось не только прорывом в познании физической реальности, но и мощным фактором, преобразовавшим сам общий стиль научного мышления, его дух и методологию. Но при этом возник ряд принципиальных философских вопросов. Насколько гносеологические уроки, преподанные нам новой физикой, содержат в себе общеметодологический смысл? Можно ли результаты, полученные в рамках одной науки, перенести на другие области научного познания? Крупнейшие физики XX в.  много размышляли по поводу этой проблемы.  А. Эйнштейн, например, неоднократно заявлял об огромной гносеологической важности осмысления новейших открытий  в физике. Бор в своих публичных выступлениях и общетеоретических статьях часто обращал внимание на существование сходства в общем философском  плане между «дополнительностью описания» в квантовой физике и некоторыми познавательными ситуациями в других науках, в частности, психологии, биологии, культурологии и др.
Необходимо отметить, что как раз в те годы, когда физика переживала революционные потрясения, в сфере методологии «наук о духе» также были сделаны глубокие и далеко идущие выводы. В первую очередь это касалось комплекса идей, развитых в рамках неокантианства. Один из лидеров неокантианства  В. Дильтей  обосновывает  идею о том, что предмет и методы наук о духе существенным образом отличаются от  того, что мы имеем в науках о природе.  В отличие от  «рассудочного» и чисто казуального метода «объяснения» в естествознании, в науках о духе ученые пользуются другой познавательной стратегией - методом «понимания», как интуитивным постижением тех или иных духовных целостностей и ценностей.  В. Виндельбанд, исследуя типы научного исследования, различает обобщающие (генерализирующие) или  номотетические (законополагающие) науки и индивидуализирующие (идеографические) науки.  Первый тип наук является превалирующим в естествознании, второй - в познании общества и человека. Интенция физики, например, направлена в основном на постижение общего, инвариантного в физических объектах, процессах, явлениях. Напротив, историк, психолог, социолог часто стремятся понять уникальное, неповторимое, единичное в предметах своего познания. Другой представитель неокантианской школы Г. Риккерт также дал развернутое методологическое обоснование глубокого различия между  науками о культуре (о духе) и науками о природе. В связи с этим он обратился к понятию ценностей и показал, что в науках о духе, к которым относятся практически все социально-гуманитарные исследования, именно представления о ценностях и их содержании составляют  необходимый теоретический фундамент.  И именно этим они радикально отличаются от естественных наук, в  которых абстрагируются от человеческих ценностей  при  познании и описании явлений природы. 
Названный круг идей достаточно быстро укоренился в методологическом сознании. Это позволило, в частности, преодолеть  «комплекс неполноценности», которым  ранее страдали  гуманитарные науки  по отношению к естественным, включая и саму философию. Обретя твердую почву в виде ценностей, социальные и гуманитарные науки получили важный импульс в своем развитии. Это умонастроение своей особости и социальной  значимости еще больше усилилось в контексте бурного  развития идей герменевтики в XX веке (М. Хайдеггер, Х.-Г. Гадамер и др.) и осознания ее как имманентной методологии гуманитарных исследований. И все же мысль о глубоком внутреннем единстве всех наук  возрождается уже в 70-80 годы XX в. Примечательно,  что известная книга И. Пригожина  и  И. Стенгерс «Порядок из хаоса» в своем издании на французском языке (1979 г.) имела  весьма симптоматичный подзаголовок, а именно «Новый альянс». По мысли авторов книги он должен отразить  наметившуюся в рамках синергетики возможность для  конвергенции естественных и гуманитарных наук[12, c. 37].  Рассмотрим реальные методологические основания такой возможности.    
Если для классической науки объективность означала полное исключение наблюдателя из картины мира, то на новом этапе,  по мнению  Пригожина и Стенгерс, ученые должны исходить из прямо противоположного тезиса. Любое научное описание должно соответствовать источникам, доступным  наблюдателю, а, во-вторых, он сам  принадлежит  тому же миру, который он описывает. Он отнюдь не является неким существом, созерцающим этот мир «извне»[12, c. 280]. Познающий субъект (наблюдатель) - не абстрактное, вне мира ютящееся существо, а вполне конкретное «физическое» существо, оперирующее физическими приборами, инструментами измерения и находящееся в физически определенной познавательной позиции (например, в некоторой системе отсчета). Наблюдатель неотделим от своей позиции, а эта последняя  также составляет определенную часть объективной реальности. В результате оказывается, что некоторые аспекты исследуемых явлений зависят от позиции наблюдателя, другие же - инварианты (не зависят).
Если попытаться дать обобщенное описание этой познавательной ситуации, то необходимо констатировать, что ее структура состоит из двух основных элементов: предмета познания и условий познания. В объективированном языке условия познания могут быть обобщенно названы «когнитивной системой отсчета». Содержание этой системы образует некоторая совокупность вполне определенных предпосылок: философских («метафизических»), исторических, социокультурных, научно - теоретических и физических (реальная физическая система отсчета или условия наблюдения), с позиций которых и  рассматривается конкретный предмет познания. По своему онтологическому  статусу «когнитивная система отсчета» также является вполне объективной системой. Она никогда не является полностью продуктом свободной  деятельности познающего субъекта, а  в существенной степени «присваивается» им (или «ими» в случае коллективного субъекта познания) из арсенала наличной культуры. В то же время необходимо подчеркнуть, что субъект научного  познания является и  активным конструктором когнитивной системы отсчета. Именно он своей волей и творчеством «собирает» ту или иную когнитивную систему отсчета и идентифицирует себя с ней. Поэтому для полного понимания содержания когнитивной системы отсчета всегда очень важно знать характеристики самого познающего субъекта: кто познает, как (с помощью каких средств) познает, наконец, для чего (с какой целью, целями) познает. Очевидно, что ответ на последний вопрос невозможен вне анализа ценностной сферы субъекта познания. Необходимо также подчеркнуть два следующих момента. Во-первых, субъект научного познания  играет активную роль не только в формировании определенной конфигурации условий познания, но и в решении вопроса о том, что познается (содержания предмета познания). Это  также результат определенного когнитивного решения субъекта, а не просто (не  только) лишь детерминации его сознания со стороны объекта («вещи в себе»). Во-вторых, именно вся когнитивная система отсчета в целом, а не только физическая система отсчета, являющаяся лишь одним из ее элементов, задает (формирует) соответствующий интервал абстракции, схему видения познаваемого объекта.
Например, в качестве интервалообразующих факторов  социально-гуманитарного познания  выступают:
-накопленные знания;
-  потребности, интересы, ценности, цели;
- системы материальных отношений, социальные институты, организации;
- нормы, регулирующие поведение людей в обществе;
- традиции (в быту, культуре, науке, политике и т.п.).
Эти факторы могут быть устойчивыми, долговременными, глубинными, но могут быть и быстро изменяющимися, случайными, ситуационными. Но во всех случаях они выступают как основание и предпосылка процесса  познания в социальных и гуманитарных науках.
Единство объективных и субъективных условий мыслимости предмета познания может быть зафиксировано в таком философском  понятии как «когнитивная (познавательная) система отсчета». Она включает в себя, с одной стороны, некоторую перспективу видения реальности, обусловленную целями и задачами познания, а , с другой ,  некоторое содержание, детерминируемое извне не только самим предметом познания, но и имеющимися в распоряжении субъекта практическими и теоретическими инструментами познания.

Проявляйте уважение!
При копировании материала, ставьте прямую ссылку на наш сайт!