На главную
www.Mini-Portal.ru

..

НОВОСТИ:
..........................................

   HardWare.

   Интернет.

   Технологии.

   Телефоны.

   Нетбуки.

   Планшеты.

   Ультрабуки.
..............................

.............................................

Поиск по сайту:

.............................................

.............................................

.............................................

..........................................

.............................................

Яндекс.Погода
Философия на mini-portal.ru
Далее:  ГЛАВА 1. п.2 >>

ГЛАВА I. Осмысление природы научного знания и статуса субъекта познания периода классической философии

1.1. Познающий субъект в кантовской метатеории (наукоучении)

 Познание и трансцендентальный субъект. Для философов XVII – XVIII веков, помимо проблем, связанных с субстанцией, приоритетными были проблемы гносеологии – взаимоотношение объекта и субъекта познания.
Объект (природа) был центром изучения философии, и считалось, что объект познания задает (определяет) субъект познания. Вся задача сводилась к тому, чтобы выявить те условия, при которых субъект без искажений воспринимал объект.
Такая постановка вопроса была общей для философов различных направлений: материализма и идеализма, эмпиризма и рационализма; как для Локка, Беркли, Юма, так и для Декарта, Дидро и Лейбница.
И. Кант ставит вопрос иначе. А именно: выяснить способности познающего субъекта, его возможности и его границы. Кант совершает коперниканский переворот в гносеологии. С Канта объект начинает вращаться вокруг субъекта познания подобно тому, как с Коперника вращается Земля вокруг Солнца. Для этого Кант выясняет два момента: как устроено научное сознание (чистый разум) и как происходит сам процесс познания.
Для рационалистов и эмпиристов того периода было совершенно ясно, что истинность аналитических суждений (математическое знание) устанавливается через анализ взаимоотношения понятий и без обращения к опыту; т.е. априорно. Но как быть с синтетическими суждениями априори – законами (обобщающими суждениями типа: все металлы электропроводны, ни один лебедь не является черным), истинность которых нельзя установить только за счет анализа  понятий или только через обращение к опыту. Другими словами, как может осуществляться наука? Более точно – как возможно естествознание как наука? Ведь естествознание, в отличие от математики, наглядно апеллирует к опыту. Другими словами, почему наука, в частности естествознание, претендует на истинность своих суждений, их объективность, общепризнанность, всеобщность и необходимость.
Ни рационалистский, ни эмпиристский вариант решения этой проблемы не дает удовлетворительного ответа. Люди обычно просто соглашаются, принимают один из вариантов не в силу его доказанности, а в силу определенных традиций и личных побуждений. Кант пытается выйти за рамки дихотомии рационализма и эмпиризма, пытается соединить теорию и опыт, логическое мышление и чувственность, исходя из условий познания самого познающего субъекта, а не из внешних обстоятельств.
«Я называю трансцендентальным всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным a priori. Система таких понятий называлась бы трансцендентальной философией» [166 Т.3: 121]. «Не природа вещей <…>, а именно рассудок, который судит о природе вещей <…> служит здесь предметом» [166 Т.3: 121122].
Вот что пишет по этому поводу П. П. Гайденко: «Если традиционная метафизика исходила из того, что наше знание должно сообразовываться с предметами (и на этом пути, по мнению Канта, невозможно доказать возможность объективного, то есть общезначимого научного знания, ибо непонятно, как априорные принципы чувственности и рассудка могут согласовываться  с предметами вне нас), то трансцендентальная философия исходит из предложения, что, наоборот, предметы должны сообразовываться с нашим познанием» [87: 142].
Внешний, окружающий нас мир Кант называет трансцендентным миром, миром “вещей в себе” (ноуменов), сущностей. Этот мир недоступен научному познанию, чистому разуму, это сфера практического разума. С помощью чистого разума мы можем познать только мир явлений, мир феноменов. Этот мир ноуменов воздействует на субъект и вызывает в нем не просто ощущение, а хаотичный поток ощущений. (Если вы попытаетесь отключить свое логическое мышление, и это у вас получится, то вы сможете ощутить хаотичность этого потока). Как из этого беспорядка построить систему, картину мира? Хаос – он и есть хаос. Он непознаваем. В этом хаосе можно утонуть, захлебнуться, раствориться, но истину из него извлечь нельзя. Поэтому, чтобы начать познавать, нужно хаотичный поток ощущений представить както иначе, упорядочить, устранить неопределенность. И в этом Кант глубоко прав. Любой акт рационального познания, в особенности научного познания, начинается с устранения неопределенности, ограничения, разграничения, введения определений и конвенций и т.д.
Для этого Кант предлагает следующую структуру познающего субъекта: априорные формы созерцания – пространство и время, категории рассудка, трансцендентальное единство апперцепций – самосознание. Структура сознания не зависит от субъекта. Она дана нам, хотим мы этого или нет. Каждое разумное, земное существо обладает этой структурой.
До и после Канта, от Демокрита до Эйнштейна, пространство и время в основном (кроме Лейбница и Беркли) рассматривались как субстанции, как формы бытия материи (вещества); пространство – как абсолютное вместилище тел, время – как абсолютная длительность. Кант лишает научное познание, всю объективность, пространство и время онтологического обоснования. Пространство и время он рассматривает как форму субъективности.
С помощью априорных форм созерцания – пространства и времени – мы упорядочиваем хаотичный поток ощущений, строим мир, творим его согласно нашим пространству и времени. Несмотря на все наши индивидуальные различия, наши миры совпадают, так как структура сознания у нас одна и та же. Это надиндивидуальное начало – общность структуры познающих субъектов – Кант называет трансцендентальным субъектом. Пространство связано с внешним, наглядным упорядочением ощущений. Время – это внутреннее чувство, внутренний способ организации ощущений. Поэтому вся наука эмпирична, в том числе и математика. Геометрия связана с пространственным, а арифметика – с временным упорядочиванием. Если мы опираемся на сами ощущения, то вопрос об истинности наших знаний ставить не правомерно. Какая может быть истинность, если хаос, если беспорядок? После того как с помощью априорных форм созерцания пространства и времени мы привели в порядок поток ощущений, построили интерсубъективный мир, наше знание об этом мире основывается не на самих ощущениях, а на априорных формах созерцания. Вот это и делает возможным научные знания, синтетические суждения априори. В своем познании мы исходим не из индивидуальных ощущений, а из опыта, т.е. ощущений, втиснутых в общезначимый пространственно-временной интервал.
Конструирование мира явлений с помощью пространства и времени – это лишь начало научного познания, начало миротворчества. Далее мы познаем, конструируем мир явлений с помощью априорных понятий, категорий рассудка (научного, логического мышления), т.е. создаем научную картину мира: познаем, а точнее, привносим с помощью этих априорных понятий в мир явлений причинно-следственные и другие типы взаимосвязей, открываем, а точнее, устанавливаем научные законы. Так что весь наш процесс познания – это наше миросозидание, основанное на структуре научного сознания, на пространстве и времени, как априорных формах созерцания,  на априорных понятиях – логических формах мышления.
Эти априорные понятия, логические формы нашего мышления, заданы нам самой структурой сознания, а не получены из опыта в результате обобщения. Как причина порождает следствие, так и структура сознания задает рассудку логические формы. Это лишь логические формы мышления, которые нам нужно наполнить опытным знанием. «Мысли без содержания пусты, созерцания без понятий слепы» [166 Т.3: 155]. «Мы назовем эти понятия, по примеру Аристотеля, категориями, так как наша задача в своей основе вполне совпадает с его задачей, хотя в решении её мы далеко расходимся с ним.

Таблица категорий:
1.Количества:
единство
множественность
целокупность

2.Качества:                                                          3.Отношения:
реальность                          Присущность и самостоятельность                         
отрицание                           Причинность и зависимость (причина и действие)
ограничение                       Общение (взаимодействие между действующим и                       
подвергающимся действию)
4.Модальности:
Возможность – невозможность
Существование – несуществование
Необходимость –случайность

Таков перечень всех первоначальных чистых понятий синтеза, которые рассудок содержит в себе a priori и именно благодаря которым он называется читстым, так как только через них он может чтото понимать в многообразном [содержании] созерцания, т.е. мыслить объект созерцания» [166 Т.3: 174175]. Истинность научного знания, единство сконструированного мира, единство понятий, их системность обеспечиваются и гарантируются высшим синтезом, высшим актом познания – актом самосознания, или трансцендентальным единством апперцепций.
Мир науки – мир явлений, феноменов, трансцендентальный мир, мир, сконструированный самим субъектом научного познания. Границы научного мира четко заданы структурой сознания. «Рассудок не черпает свои законы (а priory) из природы, а предписывает их ей» [166 Т.4(1): 140]. И попытки научного чистого разума выйти за эти границы в мир “вещей в себе”, его претензии на познание сущности мира ведут к нелепостям, к заблуждениям, противоречиям (антиномиям). Так, к примеру, попытки чистого разума судить о мире в целом, приводят к антиномиям следующего типа: мир бесконечен и мир ограничен в пространстве; мир вечен и имеет начало во времени и т.д. Не научного ума это дело.
Познание “мира вещей в себе” – это сфера не теоретического, а более высокой ипостаси человеческого сознания – практического разума, единство и целостность суждений которого обеспечиваются тремя высшими идеями: души, мира в целом и Бога. Идея души – условие единства всех психических явлений, то,  что Декарт называл духовной субстанцией. Идея мира в целом позволяет дать целостную картину мира. Идея Бога как конечная причина всего сущего и мыслимого, первоначало и гарант сознания, мира, бессмертия души и воздаяния.

Познание как нравственная деятельность. Сфера практического разума – мир “вещей в себе”, ноуменов, трансцендентный мир. Он руководит нашими практическими действиями, поэтому и называется практическим.
«И вот после того, как спекулятивному разуму отказано в каком бы то ни было продвижении вперёд в этой области сверхчувственного, у нас всё ещё остаётся возможность попытаться установить, не может ли этот разум в своём практическом познании найти данные для определения трансцендентного, порождённого разумом понятия  безусловного и сообразно  с желанием метафизики выйти именно таким образом за пределы всякого возможного опыта посредством нашего априорного, но уже лишь практически возможного знания» [166 Т3:90].
Человек – вот главная “вещь в себе”, сущность которой в нравственности. Любое разумное существо характеризуется, прежде всего, как нравственное существо. Нравственное начало этой “вещи в себе” предполагает три постулата, три условия, без которых человек, как нравственное существо, невозможен: свободу, бессмертие души и Бога.
Объектом исследования в “критике практического разума” является человек свободный, нравственный человек, обладающий автономной волей, человек сам по себе. Человек, определяющий сам себя, независимо от людей и Божественного Провидения. Данные понятия: человек как “вещь в себе”, свободный человек, нравственный человек – выступают у Канта как тождественные понятия.
Как пишет П. П. Гайденко, «если в мире эмпирическом, мире природы всякое явление обусловлено предшествующим как своей причиной, то в мире свободы, в сверхчувственном и вневременном мире, разумное существо может «начинать ряд», исходя из понятия разума, не будучи детерминированным природной необходимостью, в том числе и своим собственным прошлым: мир свободы  –  и в этом его главная характеристика  –  сверхприроден, а значит, и вне временен» [см.: 87].
Человек как физическое, юридическое лицо, экономический субъект – это эмпирический субъект, который подчинен необходимости, встроен в причинно-следственную цепочку приблизительно так же, как и явление природы. Рассматривать поведение этого эмпирического субъекта можно лишь с точки зрения легитимности, но не как свободного, нравственного существа, “вещи в себе”. Человек в самых лучших своих проявлениях – это тоже эмпирический субъект. Кант не был машиной, которая пишет книги и читает лекции, чтобы предъявлять к эмпирическому человеку, человеку как явлению стандарт человека, как “вещи в себе”, чтобы рассматривать человека вне его взаимоотношений с другими людьми, то есть только как автономную волю.
Эмпирические субъекты, т.е. мы с вами, в своих поступках проявляем себя и делаем это, как правило, преднамеренно. Так же, как правило, преднамеренно мы подчиняем себя какой-то определенной системе ценностей и живем в мире этих ценностей как эмпирические субъекты. Мы конструируем мир согласно той системе ценностей, которую мы реально приняли, которая стала нашим внутренним кодексом и детерминирует наши поступки. Такая деятельность ничем не отличается от деятельности познающего субъекта, который конструирует мир природных явлений согласно структуре чистого разума. Но если бы дело обстояло только таким образом и никак иначе, то человек был бы только эмпирическим субъектом, мыслящим механизмом, поведение которого можно было бы рассчитать так же, как и природное явление, к примеру солнечное затмение. Но случилось так, что в христианской средневековой Европе от античного понимания себя как части природы, человек пришел к открытию своего “Я”, осознанию себя как личности, нравственного существа, обладающего духовным миром, что и отличает его от всего природного, и достигнуто это было через общение с Богом, как личностным Богом. Поэтому каждый человек – личность (какая именно – это вторичный вопрос). Поэтому каждый человек больше, чем эмпирический субъект. Поэтому каждый человек – “вещь в себе”. Вот почему даже эмпирический субъект (пусть хоть потенциально, хотя бы в малюсеньком интервале) может проявить себя как автономная воля.
Каждый из нас имеет такую возможность в своих интенциях. А это уже немало, по меньшей мере – это начало. Но намерения намереньям рознь. Далеко не всякая свобода отождествляется Кантом с нравственностью, а только та, которая подчинена категорическому императиву, который гласит: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства» [166 Т.4(1): 347].
Свобода, нравственность, автономность воли раскрывают себя в том, что человек из себя выстраивает ряд своего поведения, из себя выстраивает систему ценностей, определяет свои поступки. И делает это независимо от людей (всего того, что есть в обществе) и Божественного Проведения, подчиняясь лишь велению категорического императива. Только при таких условиях человек и свободен и нравственен. Автономность воли не стоит истолковывать в атеистическом или пантеистическом духе. Кант – человек уже состоявшейся протестантской культуры, которая приобрела свои типические черты. Для человека этой культуры вполне реально такое человеческое поведение, такой поступок, который может послужить примером для самого Господа Бога. Но не в том смысле, что Господь станет подражать этому примеру, а в том смысле, что такое поведение Господь может избрать как стандарт оценки для человеческих дел.
Стань человеком, осознай себя как ценность, но не впадай в гордыню, не ставь себя выше других, поднимись над своим эмпирическим “Я”, заставь себя увидеть в другом человеке самоцель, поднимись над сущим и постарайся осознать общечеловеческие ценности, которые непреходящи, без которых человек – это только часть природы, – вот к чему призывает категорический императив.
Человек с точки зрения практического разума – это цель сама по себе, а общество – это мир свободы, совокупность целей. Категорический императив требует отношения к человеку как к цели, а не как к средству для удовлетворения своих, даже самых благородных желаний, побуждений. Это не что иное, как христианская заповедь, как переосмысление христианской заповеди любви, переосмысление в духе лютеранской реформации. В свободном обществе общество должно служить человеку, заботиться о каждом своем гражданине. Не добить, не унизить человека, а приподнять его хотя бы тем, чтобы довести его уровень жизни до среднего. В свободном обществе экономика должна работать на человека, а не для самой себя. Сущее должно быть подчинено должному.
Счастье для человека свободного, нравственного, который руководствуется категорическим императивом, оказывается недоступным. Разрыв между должным и сущим проявляется и в этом случае. Категорический императив предполагает отношение к другому как к цели, а счастье предполагает отношение к другому как средству для удовлетворения своих устремлений. Даже безответная любовь предполагает удовлетворение своих желаний, хотя последние остаются в области сознания, а не действия. Счастье предполагает обладание, даже если это только обладание чувством счастья. Поэтому Кант относит брачные отношения к имущественным. Свобода, нравственность, счастье – эти вопросы, решаемые художественными средствами, мы можем встретить в нашей культуре, к примеру, у Ф.М. Достоевского (читая роман «Идиот»). Эту проблему мы можем встретить и у Н. Бердяева [см.: 49].
Отношение к другому как к цели – из-за уважения к категорическому императиву, а не по каким-то другим мотивам – рассматривается Кантом как долг, служение долгу. Если я бросился в реку и спас тонущего ребенка, и сделал это потому, что мне стало жалко или мне захотелось проявить себя, то этот мой благородный поступок не является служением долгу. Я сделал это не из уважения к категорическому императиву, а по другой причине. Бизнесмен, если продает свой товар по твердой цене всем (не делит покупателей на нужных и ненужных людей), для того, чтобы исполнить свой долг честного бизнесмена, а не из уважения к категорическому императиву, то,  как и в предыдущем случае, не является свободным человеком, не служит категорическому императиву.
Кантовское понимание долга является переосмыслением средневекового понимания служения и долга. Слуга, служащий господину, рыцарь, служащий своему герцогу, служат Всевышнему, исполняя свой долг перед господином, исполняют его перед Всевышним. Это переосмысление идеи служения и долга, зародившегося в рамках католицизма, человеком протестантской культуры. Страшный суд неминуем. Когда установится та мера добра и зла, после которой произойдет Страшный Суд, знает лишь Господь. Но человек своими добрыми делами, своим служением, мирской аскезой может повлиять на соотношение добра и зла в мире, тем самым отодвинуть наступление этой эсхатологической точки. Недаром, именно в протестантских странах зародились массовые экологические и пацифистские движения, борьба за международный стандарт прав человека. Кантовское понимание долга – это служение одного свободного человека другому.
Этика Канта подчеркивает разрыв между должным и сущим и предлагает путь преодоления этого разрыва. С осознания этого разрыва человечество начало осознавать себя. Его развитие, его прогресс определяется не уровнем технического развития, а теми усилиями, которые человечество затратило для преодоления разрыва между должным и сущим, тем, насколько искренне оно об этом заботится.
Свободный, нравственный человек, строящий свой ряд, свое поведение из себя, из своего внутреннего “Я” независимо от людей и Бога, обрекает тем самым себя на величайшую ответственность перед людьми и Богом. Служение долгу, категорическому императиву, отношение к другому как к цели – это величайшее испытание и для того, кто служит, и для того, кому служат.
Свобода для своей полной реализации в качестве необходимого условия предполагает бессмертие души. Но это лишь необходимое условие, но не гарант воздаяния или преодоления разрыва между должным и сущим, между долгом и склонностью, так как вполне возможно существование бессмертных душ, по мнению Канта, и без преодоления этого разрыва. Гарантом воздаяния, достижения гармонии между должным и сущим, установления нравственного миропорядка является лишь существование Бога. Но теоретически это не доказуемо.
Атеизм, пантеизм, религия, понимаемая как рабство тем же атеизмом, – это, считает Кант, удел эмпирического человека, который полностью подчинил себя природной и экономической необходимости. «Научный атеизм», или  как его еще называют научные атеисты, «свободомыслие», не выходит за рамки рассудка. «Легкие глотки философии толкают порой к атеизму, более же глубокие возвращают к религии», [71 Т.1: 93] – писал Френсис Бэкон.

Телеология как единство мировоззрения и методологии. Согласно Канту, рассудок дал нам понятие о природе, разум дал нам принципы действия, соответственно этому философия состоит из двух частей: учение о мире необходимости (природы) и мире свободы (общества). Таким образом формируется целостное философское мировоззрение, которому телеологический принцип придаст внутреннее тоническое единство. Наличие любой третьей части излишне. Понятие об объекте, т.к. оно содержит  основание действительности этого объекта, называется целью, а соответствие вещи тому характеру вещей, который возможен только согласно целям, называется целесообразностью ее формы. Цель есть предмет понятия, поскольку понятие рассматривается как причина этого предмета, и каузальность понятия в отношении его объекта есть целесообразность.
Принцип способности суждения в отношении формы вещей в природе есть целесообразность природы в ее многообразии, он дает возможность содержания всех эмпирических законов, законов природы.
Целесообразность природы есть особое априорное понятие, которое имеет происхождение исключительно в рефлектирующей способности суждения. «Мыслить же – значит соединять представления в сознании. <…> Соединение представлений в сознании есть суждение. Следовательно, мыслить есть то же, что составлять суждения или относить представления к суждениям вообще» [166 т.4(1): 123]. Принцип целесообразности является лишь руководящим принципом исследования природных явлений, лишь условием успеха этого исследования.

Способность суждения делится на три части: рассудок – рассмотрение общего в явлениях; разум – определение особенного через общее, т.е. через принципы, идеи; способность суждения – условия подведения особенного под общее как среднее звено, подведение частных законов под общие. Способность суждения – это не понятие о природе и не принципы. Это организация природы соответственно со способностью суждения, т.е. организация природы таким образом, чтобы было возможным подведение частных законов под общие, привнесение в природу целесообразности через чистую субъективность.
Критика способности суждения не образует самостоятельной части философии, ее задача – придать целостность философской системе. Способность суждения соединяет рассудок и разум, делает способность мышления целостной.
Понятие конечных причин в природе, которое отделяет телеологическое рассмотрение природы от рассмотрения ее по всеобщим механическим законам, принадлежит лишь способности суждения, а не рассудку или разуму. Опыт может предложить цели, но не доказать, что это намерения. То, что встречается в опыте, встречается как телеология, содержит в себе лишь отношение предметов опыта к способности суждений. Следовательно, мы можем и должны, насколько это в наших силах, стремиться исследовать природу в ее причинной связи по чистым законам ее в опыте: ведь в этих законах  заключаются истинные физические  основания объяснения, цель которых составляет научное познание природы разумом. Но если мы хотим пойти дальше, то мы должны привнести в опыт целесообразность, т.е. упорядочить его согласно способности суждения. Телеологическое суждение не определяет объект или его причину, но придание объекту целесообразности определяет характер и средство исследования, тем самым позволяет, делает возможным обнаружение причины. Объяснение с помощью принципа телеологии оставляет полностью открытым вопрос о преднамеренности целесообразности объекта. Это выходит за рамки способности суждения. В противном случае, способность суждения стала бы не рефлектирующей, а определяющей способностью. Принцип телеологии превратился бы в трансцендентное понятие, и оно стало бы сферой практического разума. Природа основывает свою закономерность на априорных принципах рассудка как познавательной способности; искусство априорно сообразуется в своей целесообразности со способностью суждения по отношению к чувству удовлетворения и неудовлетворения. Наконец нравственность как продукт свободы годна в качестве своеобразного закона как определяющего основания разума в отношении способности желания. Способность суждения является переходом от чувственного субстрата к умопостигаемому субстрату, связывает теоретическую и практическую части философии.

Телеологический подход к познанию природы. Понятие о целевых связях и формах природы есть принцип подведения явлений природы под правила там, где законы каузальности, основанной на одном лишь ее механизме, недостаточны. Телеологическое рассмотрение вводится в исследование природы для того, чтобы сделать возможным исследование. Органическое тело не есть только механизм, обладающий лишь движущей силой, оно обладает и формирующей силой и притом  такой, какую оно сообщает материи, не имеющей ее, организует ее, следовательно, обладает распространяющейся формирующей силой, которую нельзя объяснить одной лишь способностью движения (механизмом).
Понятие вещи как цели не есть конститутивное понятие рассудка или разума, но может быть регулятивным понятием для рефлектирующей способности суждения, чтобы направлять исследования предметов и размышлять об их высшем основании не ради познания природы, а ради практической способности разума в нас.
Так, организмы – единственные предметы в природе, которые возможно мыслить только как цели. Целесообразную каузальность нельзя рассмотреть априори. Телеология вводит в природу совершенно иной порядок. Цель природы должна быть распространена на все природные явления, в противном случае наложение причинных схем на множественность материи невозможно.
Телеологическое суждение – суждение рефлектирующее, а не определяющее, другими словами, оно не выводит цели из безжизненной материи, а лишь дает возможность преодолеть недостаточность механицистского объяснения природы. «Для людей было бы нелепо даже надеяться, будто когда-нибудь явится новый Ньютон, который сумеет сделать понятным возникновение хотя бы травинки по одним лишь естественным законам, не подчиненным никакой цели» [26: 21]. Из этого также следует, что подменять понятие цели понятием Бога так же не правомочно, как и выделение цели из материи. Способность суждения – это условие познания мира и природы, способность, согласно которой мы подходим к природе, как будто имеющей цели.
Принцип цели имеет объективную ценность как эвристический принцип. Каузальность трактуется лишь как механическое взаимодействие (количественное описание, выводимое из закона механики), что крайне обедняет не саму природу, а наш подход к ней. Напомню, что, согласно Канту, каузальность и другие типы связей, явлений мы набрасываем на природу, чтобы познать ее, точно так же, как рыбак забрасывает сети в море, чтобы поймать рыбу. Без принципа целей наши сети оказываются рваными, и улов ограничивается лишь количественным описанием механического движения. Какова сеть, таков и улов. Принцип целей – это другой тип сетей, который делает возможным описание биологических процессов как биологических. Делает возможным отношение к растениям, как к растениям, а не как к объекту, который имеет массу, пространственные координаты, скорость. «Легче понять образование всех небесных тел и причину их движений, короче говоря, происхождение всего современного устройства мироздания, чем точно выяснить на основании механики возникновение одной только былинки или гусеницы» [166 Т.1: 127]. Тем самым, чистая субъективность, телеологическое рассмотрение позволяет логическому мышлению (рассудку) не нарушать общезначимости логических законов.
Выяснить условия для рассмотрения вещи как цели и после этого рассмотреть вещи как цели и отношение к цели как к данности – это принципиально разные методы: конститутивный и догматический (принцип телеологии и принцип механицизма), эти методы объяснения исключают друг друга.

Телеологический подход к эстетическому познанию. «Красота <…> предполагает понятие о цели, которое определяет, чем должна быть вещь, стало быть, предполагает понятие ее совершенства, и, следовательно, она есть чисто привходящая красота» [166 Т.5: 233].
В согласии с основной идеей “критической” философии, Кант исследует не условия, при которых эстетическим оказывается предмет, но лишь условия, при которых эстетическим оказывается наше суждение о предмете. Учение об искусстве возможно не как наука, а только как критика способности эстетического суждения.
Эстетика для Канта – это не наука, не сфера логического мышления или практического разума. Это сфера чистой субъективности, целеполагающей способности нашего сознания. Это наша способность выносить эстетическое суждение, суждение о прекрасном и критике вкуса, основанного на незаинтересованности.
«Для того чтобы сказать, что предмет прекрасен, и доказать, что у меня есть вкус, важно не то, в чем я завишу от существования предмета, а то, что я делаю из этого представления в себе самом» [166 Т.5: 205].
Если, любуясь пейзажем, изображенным на полотне, вы думаете о том, как было бы прекрасно провести хотя бы недельку в этом чудном месте, то такое суждение вкуса, по Канту, не может быть эстетическим. При встрече со львом вряд ли вы можете вынести эстетическое суждение или суждение о возвышенном. Эстетическую оценку от вас можно ожидать, если вы созерцаете изображение льва. Если при чтении романа вы увлекаетесь героями и начинаете думать о том, что существовали ли эти герои на самом деле или это лишь вымысел автора, то и в этом случае ваши суждения вкуса оказываются заинтересованными. Изображенный пейзаж, благородный рыцарь Айвенго, Живаго и Лариса, Арсеньев и Лика должны вызывать у вас чувство удовольствия независимо от их существования, ожидаемой пользы, страха и т.п. Если вы попали на выставку модной одежды, где вся публика в восхищении замерла перед новой моделью платья, то вряд ли их суждения будут эстетическими. Скорее всего, сознательно или бессознательно, посетители, прежде чем вынести суждения, успели мысленно примерить это платье на себя или своих знакомых. Они любуются платьем не как произведением изящного искусства, а как произведением приятного искусства и ремесла. Они любуются не платьем, а собой или своими близкими, которые будут неотразимы в этом платье.
Эстетическое удовольствие должно быть связано с прекрасным, а не с приятным или добрым. Кантовское определение вкуса – способность суждения о том, что наше чувство в данном представлении делает сообщаемым всеобщим образом без посредства понятия. То, что нравится само по себе, безотносительно к интересу. В «Критике вкуса» Кант исследует, что делает наше суждение о предмете суждением о прекрасном предмете. Приятное – это всегда только субъективное, индивидуальное, оно связано с чувственностью, ощущениями, стало быть, и с познанием, предполагает заинтересованность в предмете.
«Чтобы определить, прекрасно ли нечто или нет, мы соотносим представление не с объектом посредством рассудка ради познания, а субъектом и его чувством удовольствия или неудовольствия посредством воображения» [166 Т.5: 203]. Мое суждение о предмете как о прекрасном непременно должно совпадать с суждениями других о том же предмете как о прекрасном, но это не сфера логического мышления. Красота – это не свойство самого предмета. Удовольствие от прекрасного – всеобщность эстетической оценки.

Удовольствие от приятного предполагает удовольствие от ощущений. Когда говорят: «О вкусах не спорят», как раз и имеется в виду именно такой характер удовольствия.
Доброе – это сфера этического, а стало быть, сфера объективных ценностей предполагает систему оценок, отношение субъекта к существованию предмета, а не только представление о предмете.
«Объективную целесообразность можно познать только посредством соотнесения многообразного с определенной целью, следовательно, только через понятие. Из одного этого уже явствует, что прекрасное, суждение о котором имеет в своей основе чисто формальную целесообразность, т.е. целесообразность  без цели, совершенно не зависит от представления о добром, так как доброе предполагает объективную целесообразность, т.е. соотнесение предмета с определенной целью» [166 Т.5: 229230]. Суждение вкуса не имеет в своей основе ничего, кроме формы целесообразности предмета; эстетическое удовольствие может вызываться субъективной целесообразностью. Это целесообразность в представлении о предмете без всякой цели. Эстетическое удовольствие доставляет нам лишь чистая форма целесообразности, целесообразность без цели, закономерность без закона.
Такое эстетическое восприятие, рефлектирующая способность сознания предполагает игру интеллектуальных сил, воображения и рассудка. То, что действует, возбуждает и трогает, связано с непосредственным чувственным восприятием, с эмпирическими вкусами, о которых не спорят. Это чистая форма, не форма произведения искусства, а то, что называется “фигурой” или очертанием предмета, признаваемого прекрасным в эстетическом суждении вкуса. Чистая форма целесообразности без цели в изобразительном искусстве связана с рисунком, а не с цветом, который возбуждает. Поэтому в изобразительном искусстве Кант на первое место ставит искусство арабески. В музыке это связано с композицией, а не со звуками. В музыкальном произведении Кант на  первое место ставит инструментальную музыку без текста.
Целесообразность без цели, чистая форма целесообразности реализуется в искусстве через форму, под которой понимается фигура, облик, вид или игра, игра фигур или ощущений.
Нравится или не нравится – для всех определяется через общее чувство. В основе эстетического удовольствия лежит, по Канту, игра (или соответствие) воображения и рассудка. Воображение здесь свободное, продуктивное, а не репродуктивное, которое лишь воспроизводит.
Суждение вкуса всегда связано с личными способностями, с творчеством, но не только при создании произведений искусств, но и при их восприятии. Можно указать на образцы, можно следовать образцам, но это будет подражание, а не искусство и не эстетическое суждение. Всеобщность вкуса, общепризнанность, интерсубъективность прекрасного реализуется через индивидуальное, самостоятельное творчество и оценку. Высший образец для этих процессов Кант называет идеей, которую каждый создает сам. Идеалом, по Канту, называется то существо, которое полностью соответствует этой идее. Конструирование идеи и идеала происходит с помощью понятия разума, но не рассудка. Одобрение красоты в природе всегда бывает, по Канту, признаком доброй души.
При конструировании идеала субъект выходит за рамки способности эстетического суждения. Следовательно, в основе идеала лежит априорная идея разума. Здесь совершенно ясно проявляется системообразующая задача всей кантовской философии – объединить и подчинить все разделы философской системы этике, вывести трансцендентальную апперцепцию, самосознание – из личности как нравственной категории, из личности как нравственного начала человека.
Эта идея априорно определяет цель. Идеалом красоты не может служить идеал статуй, дома, цветов, а только идеал человека и человечества, т.к. только человек имеет цель существования в самом себе, т.к. только человек может определять цели. Только человек, который через разум может определять для себя свои цели или заимствовать их из внешнего восприятия и соединять их со своими существенными целями, может судить эстетически. Идеал человека, точнее, идеал человеческой фигуры, связан с выражением нравственного, что дает основание нравиться всем. Высшая целесообразность выражается через вечное и доброе. Своей высшей потенцией чистая форма целесообразности (целесообразность без цели), прекрасное, нравственное, свобода совпадают. Эту проблематику, это совпадение можно встретить и в нашей культуре, в творчестве Ф.М. Достоевского – «красота спасет мир» [138: 296]. Красота не чувственная, а духовная, созидательная сила духа спасут мир. Творение мира не оканчивается шестью днями. Созданные по образу и подобию Господа продолжают творить мир.
Сама по себе форма художественного произведения еще не делает произведение искусства подлинным, если нет того, что оживляет художественное произведение, вызывает целесообразное движение души, что рождает свободную игру, т.е. “дух”. “Дух” – способность изображать “эстетические идеи”. Красота для Канта – выражение эстетических идей.
В связи с этим меняется и оценка видов искусства. Ранжирование видов искусств уже основывается на их способности к выражению идеала. Искусство – специфическая, автономная деятельность человека, и оно отличается и от науки, и от природы. Искусство – свободная деятельность, основа которой лежит в разуме. Как пишет по этому поводу Асмус: «…природа прекрасна, если она в то же время кажется искусством, а искусство прекрасно, если мы видим в нем искусство, и, тем не менее, оно кажется нам природой» [26: 54]. В приятных искусствах удовольствие сопутствует нашим представлениям только в виде ощущения. Цель изящного искусства в том, чтобы удовольствие сопровождало наши представления как виды познания. Изящное искусство есть произведение “гения”.

По Канту, искусство есть способность выражения эстетических идей и высшее значение искусству придает только связь последнего с моральными идеями. Изящные искусства должно ценить по обнаружению в них не только вкуса, но и духа. Вкус только регулятивная способность для суждения о форме присоединения многообразного в воображении, а дух – продуктивная способность разума, способность давать образец для этой априорной формы воображения. Вкус в произведениях искусства ограничивает идеи ради формы, соответствующей законам продуктивного воображения. Дух привходит в искусство, чтобы “создавать идеи”. Эстетично то произведение, которое обнаруживает и дух, и вкус, и оригинальность мысли. «Единственный мастер в изящных искусствах — это живописец идей» [166 Т.6: 492]. В связи с этим, в ряду изящных искусств Кант на первое место ставит поэзию, она дает свободу воображению с полнотой мысли. Изящное искусство призвано выражать “эстетические” идеи в их связи с “нравственными” идеями.
В эстетику Канта входит не только учение о прекрасном, но и о возвышенном. «Чистое же суждение о возвышенном вообще не должно иметь определяющим основанием никакой цели объекта, если оно должно быть эстетическим, а не смешанным с каким-либо суждением рассудка или разума» [166 Т.5: 260]. Это внутренняя, духовная возвышенность, которую испытывает человек перед могущественными силами природы. Преклоняясь перед величием природы, созерцая ее могущество, человек ощущает свою возвышенность и собственное достоинство. Человек смотрится в могущество природы, как в зеркало, для того, чтобы увидеть в нем свое могущество, силу духа. Эстетика возвышенного совпадает у Канта с этикой возвышенного. Эстетическое суждение о возвышенном требует от человека большей культуры, чем эстетическое суждение о прекрасном. Истоки возвышенного те же, что и категорического императива – моральные задатки человека, осознание самоценности человека.
И таким образом, колебания классицизма между содержанием и формой Кант разрешает в пользу формы. Эстетика Канта венчает развитие эстетики классицизма и становится начальной формой эстетики романтизма.
В заключение подчеркну, что Кант поставил перед собой задачу обнаружения тех условий, которые делают возможным науку, нравственные отношения к человеку, эстетику. Эти условия Кант нашел в субъективных априорных формах. Эмпирическое чувственное знание не ведет нас к открытию законов, их создает рассудок. В чувствах нет морали, она создается практическим разумом через категорический императив. Прекрасное не выводится из чувственного восприятия или логического мышления. Это субъективное переживание, которое является чистой формой и потому обладает всеобщностью. Идея сверхчувственного основания и конструктивности сознания является глобальной идеей, на которой Кант строит свою жизнеспособную, оживляющую философскую систему как совокупный гений европейской культуры. Цель всех разделов этой системы одна – попытаться  через истину, добро и красоту, взятые в единстве, ответить на вопрос: что такое человек?


Далее:  ГЛАВА 1. п.2>>

Все права защищены © Copyright
Философия на mini-portal.ru

Проявляйте уважение!
При копировании материала, ставьте прямую ссылку на наш сайт!