На главную
www.Mini-Portal.ru

..

НОВОСТИ:
..........................................

   HardWare.

   Интернет.

   Технологии.

   Телефоны.

   Нетбуки.

   Планшеты.

   Ультрабуки.
..............................

.............................................

Поиск по сайту:

.............................................

.............................................

.............................................

..........................................

.............................................

Яндекс.Погода
Философия на mini-portal.ru
Далее:  ГЛАВА 3. п.2(2) >>

ГЛАВА III. СУБЪЕКТ НАУКИ ФЕНОМЕНОЛИСТСКОЙ МЕТОДОЛОГИИ И ЕГО ПЕРСПЕКТИВЫ

3.2. Роль предпосылочного знания и трансцендентальная феноменология

 Механизм феноменологического анализа. Каков же механизм феноменологического анализа? Исходный пункт в некотором отношении подобен позитивистскому. Гуссерль пытается прийти к такому началу исследования, к такой основе всякого знания, которая была бы лишена всякого оттенка метафизики, но не была бы отягощена философскими истолкованиями.
Физики XVI – XVII веков были совершенно уверены в том, что способ их открытия – это именно тот способ, только по которому и можно получить данные результаты. Поэтому они очень подробно излагают все обстоятельства, которые привели их к данным результатам. Работы, к примеру, Гальвани в этом отношении весьма показательны. В то время казалось совершенно естественным выдавать за способ открытия способ доказательства, обоснования. Даже те эксперименты, которые, якобы, привели к открытию, придумываются постфактум, т.е. под уже полученный результат, сочиняется во всех подробностях демонстративный эксперимент, который на самом деле, лишь иллюстрирует и подтверждает результат, полученный в ходе другого эксперимента. Этот придуманный эксперимент должен быть настолько ясным и четким, чтобы еще до окончания эксперимента результат был очевиден. Здесь уже налицо отделение процесса  исследования от результатов исследования, отделение хода процесса мышления от результатов этого мышления, его содержания и подмена процесса исследования результатами исследования, процесса мышления, самого мышления результатами и содержанием этого мышления. Следствие стало выдаваться не только за причину, а за конечную причину, процесс объяснения – за процесс открытия, доказательство истины – за саму истину. Сработала “естественная установка”: признание объективности мира превратилось в веру, в объективность мира. Феномен, объективный мир, т.е. то, к чему нужно было прийти в результате исследования, стал исходным пунктом.
Ученые, воспитанные в классический период науки (XVII – XIX века) под содержанием науки уже понимают ее результаты. Идолы Френсиса Бекона, преследующие познание и являющиеся его составной частью, и декартовская замутненность сознания куда-то отступили, отпала необходимость в их анализе, т.к. результаты научного исследования стали считаться бесспорными, отражающими объективную реальность и составляющими эту объективную реальность. По мнению Гуссерля, начинать надо с того, чтобы избавиться от всякого рода философских интерпретаций мира, предметной области науки, познавательного процесса. Через эти истолкования нужно перешагнуть или воздержаться от них. Вот это воздержание или перешагивание Гуссерль обозначает термином ЭПОХЕ. Эпохе –  это характеристика важного момента специального метода, посредством которого Гуссерль надеялся шаг за шагом прийти к всеобщим основам знания, познавания. Гуссерль исследует познавание через итоги познавания, т.е. знания.
Главными моментами гуссерлевского метода феноменологической редукции являются:
1. Историческая редукция состоит в исключении из сферы внимания прежних теоретических представлений, так сказать, отказ от наследства, тем самым философ избавляется от того, что присуще исторической эпохе в знании, что в силу этого заведомо не является всеобщим. Гуссерль предпринимает этот первый шаг феноменологической редукции, будучи неуверенным в том, останется ли что-нибудь в знании, останется ли всеобщее. Его может и не оказаться в исследуемом знании.
2. Второй шаг –  эйдотическая редукция (название "эйдотическая" достаточно условное и не связано с платоновским миром идей, эйдосов). Эйдотическая редукция состоит в перешагивании через индивидуальные характеристики объектов.
В результате исторической редукции у нас остаются предметы науки, мир науки, лишенный исторического обличья. На втором шаге абстрагируемся от индивидуальных характеристик объекта и переходим к предмету в общем.
3. Третий шаг – это трансцендентальная редукция – перешагивание через предмет вообще. Это структура чистого ”Я”. Абстрактный субъект науки, полученный после исторической редукции, формирует предмет науки вообще путем эйдотической редукции. Идя через предметность с помощью трансцендентальной редукции, мы приходим к структуре объективности, самому последнему механизму, который определяет появление мира вещей науки, предметность науки, другими словами к чистому “Я”, чистому сознанию, сознанию самому по себе, т.е. сознанию, освобожденному от всех предшествующих теорий и установок. Эпохе и редукции нужны для того, чтобы устранить зашоренность сознания, снять те концептуальные очки, сквозь которые смотрим не на мир как таковой (феномены), а на то, что задается этими очками. К примеру, в эпоху Гуссерля смотрели на мир сквозь формулы и концепты, которые были придуманы наукой нового времени.

Феномен и феноменология. Идя, по сути, от конкретного содержания науки к предметам науки, от предметов науки мы придем к структуре чистой субъективности. Так, к примеру, мы можем анализировать содержание религиозных представлений и на основе результатов этого анализа прийти к представлению о том, каковы были те люди, и каково было то общество, в котором было создано это содержание. Анализируя всякие религиозные представления различных конфессий, мы можем прийти к структуре человеческого сознания, задающей человеческую деятельность, в которой формируется религиозное представление. Это почти кантовская философия феноменологической редукции. У Канта сразу же постулативно задается априорная структура человеческого сознания, познающего, т.е. трансцендентального субъекта.
У Гуссерля, в отличие от Канта, это не начало, а результат, полученный через феноменологическую редукцию. Если мы приходим к чистому «я», как к основе предметности, путем феноменологической редукции, то мы можем рассматривать все содержание этого чистого “Я”, а значит и все содержание той предметной области, которая создана этим чистым “Я” как феномены.
Если же сразу все объявить феноменами, то тем самым сразу снимем все вопросы, связанные с проблемой явления сущности. Отдельный человек – феномен, представление о человеке вообще в сознании человека – тоже феномен, теоретическая конструкция – тоже феномен, луна, солнце, цветы – тоже феномен. Гуссерль не постулирует это. Он приходит к этому в результате феноменологической редукции, а не под давлением “естественной установки”, т.е. веры в существование объективного мира. Феноменологи, начинающие сразу с феноменов, попадают в логический круг. Они совершают ошибку (петициопринципио), предвосхищение результата: то, что нужно доказать, берется как уже доказанное и с помощью его ведется доказательство. Так и феноменологи начинают с феноменов, начинают с мира как совокупности феноменов и ради удобства или в силу каких-то других соображений забывают о том, что к этому надо еще прийти. В принципе, как писал неопозитивист Рудольф Карнап, «в логике нет морали. Каждый свободен построить свою собственную логику, то есть свою собственную форму языка по своему желанию. Всё, что от него требуется, если он желает обсуждать её, это ясно изложить свой метод и дать синтаксические правила вместо философских аргументов» [600: 52]. Так и феноменологи, в принципе, имеют право начать построение своих систем с феномена как данности, как аксиомы, лишь бы их системы не были противоречивы и давали интересный результат; но тогда нужно отдавать себе отчет в том, что возможен рецидив метафизического способа размышления.
Только лишь придя к чистому “Я”, мы можем рассматривать мир как феномены. Гуссерль отвергает философию Гегеля, но аналогия напрашивается сама собой. У Гегеля есть абсолютный дух, а все остальное, весь мир есть феномены. Как теолог, религиозный философ приходит от сложности мира к мудрости его Творца, так и Гуссерль, придя к основе предметного мира, обнаруживает то, что он до сих пор анализировал –  это и есть мир феноменов.
Теперь задача заключается в том, чтобы опять пройти тот же самый путь. Анализируя знание уже как совокупность феноменов, Гуссерль утверждает, что мы можем с очевидностью усмотреть разделение этих феноменов на группы или слои. В этой связи Гуссерль пишет: «не следует смешивать суждение, как содержание суждения, <…> с единичным реальным актом суждения» [120: 139]. В связи с тем, что мы непосредственно чувствуем эти различия, то они существуют. И здесь не нужно быть обремененным какими-то прежними философскими системами или традициями, если вы почувствовали это различие. Если кто-то задумается над этой проблемой, если мы перед кемто поставим вопрос, чувствует ли он различие между высказыванием и содержанием этого высказывания, и на этот вопрос будет получен ответ, то главное свершилось, начало уже положено.

Интенциональность сознания и предметный мир науки. Набор таких очевидно различающихся предметов выявляется в результате стремления сознания выделить, волить определенные грани в результате нацеленности сознания на решение такой задачи. Иначе говоря, если бы я вам не задал такого вопроса о том, существует ли разница между содержанием суждения и актом суждения, то вы не задумались бы над такого рода вопросами. Как только такой вопрос поставлен, то обнаруживается различие, определяется предмет. В эти рассуждения Гуссерль вводит понятие интенциональности – нацеленности сознания на предмет.
Чтобы выделить эти различия, нужно нацелить сознание на выделение этих различий. Это означает, что предметность возникает в результате нацеленности сознания на различия. По этому поводу Слинин пишет: – «если есть cogito, то есть и cogitatum; трансцендентальное сознание, как и всякое сознание, представляет собой поток сменяющих друг друга во внутреннем времени субъекта интенциональных актов, каждый из которых нацелен на какой-нибудь интенциональный объект» [449: 310]. Без интенциональных актов сознание предмета не выплывает перед взором исследователя как определенный предмет. Так, к примеру, если вы приходите в торговое место, то ваше представление будет существенно иным, чем представление о торговле, актах купли-продажи владельца товаров  или экономиста, который смотрит на это же самое через экономические категории. Различная интенциональность сознания будет выдавать различные картинки происходящего. Более того, различная интенциональность сознания экономистов, исповедующих различные экономические теории или различные идеологические установки, будет выдавать различные картинки, даже если будут задействованы одни и те же экономические категории.
Наиболее демонстративно это просматривается в политических оценках одних и тех же событий, людьми, представляющими различные социальные группы, страты. Несмотря на многочисленные теле и фотоматериалы, к примеру, события, произошедшие 3 – 4 октября  1993 г. в Москве не только оцениваются по-разному, но и даже сами события и их непосредственное содержание излагаются, пересказываются совершенно по-разному, в зависимости от реальных политических убеждений, от желания увидеть то, что хочется увидеть. На бытовом уровне примерами интенциональности мышления (помимо нравственных оценок) служат, в частности, сплетни и слухи.
По той же самой причине, для Гуссерля, вполне естественной оказывается ситуация, когда в науке пышным букетом расцветают конкурирующие теории. Если сейчас это привычное дело и никого не удивляет, по меньшей мере, не шокирует, что в теории элементарных частиц конкурирующих теорий больше 15, а в биологии сосуществует более 20 теорий эволюции, то эта проблема на рубеже XIX – XX веков только обнажилась. Методологическое сознание только выявило эту проблему (к примеру, начиная с работ Э. Маха). Ее предстояло пережить в методологическом сознании именно как методологическую проблему, как неотъемлемую специфику научного познания, порожденную, по мнению Гуссерля, интенциольностью сознания. Эта проблема только начинает осознаваться в методологических исследованиях, как истинное состояние науки, а не как ее недостаток, ущербность.
Ученым крайне сложно было свыкнуться, примириться с этой проблемой. Без нацеленности сознания на объект нет предмета науки. Сама по себе эволюция живой природы есть только объект, но различия нацеленности сознания на данный объект порождают биологическую эволюцию как предмет исследования в различных ипостасях. Отсюда, объект для всех конкурирующих биологических теорий эволюции один и тот же, но их предметы различны, что и определяет различие этих конкурирующих теорий. Поэтому, к примеру, теория эволюции Дарвина или синтетическая теория эволюции Шмальгаузена имеют различные предметы своего исследования, т. е. говорят о разных вещах. Если занять крайнюю позицию, то их предметные миры настолько различные, что их даже нельзя сравнивать. Интенциональность сознания создателей этих теорий была различной. Предметы конституируются в результате интенциональных актов сознания. «Поскольку преданный мир, – пишет Гуссерль – присутствующий как само собой разумеющийся, постоянно и неустранимо соотнесен с функционирующей субъективностью, все люди и мы сами оказываемся интенциональными образованиями, которые конституируются в субъективности в соответствии с объективнореальным смыслом и бытийной значимостью» [см.: 639, 12.Психологистское решение трансцендентальной проблемы].
Вот что пишет по этому поводу Слинин: «Принцип интенциональности сознания говорит о том, что всякий акт сознания направлен на какой-то объект; при этом важно то, что объект, на который направлен тот или иной акт сознания, сам является составной частью этого акта, не в качестве, конечно, физического, скажем, объекта, а в качестве объекта интенционального» [449: 295].
Предметный мир есть мир конституированный, а конституированное бытие есть бытие для сознания. «Совершая акт познания или, как я предпочитаю выражаться, живя  в нем, – пишет Гуссерль, – мы «заняты предметным», которое в нем, именно познавательным образом, мыслится и полагается; и если это есть познание в строжайшем смысле, т.е. если мы судим с очевидностью, то предметное дано. Соотношение вещей здесь уже не только предположительно, но и действительно находится перед нашими глазами» [120: 260].
В нем нам дан сам предмет как то, что он есть, и именно так и не иначе, как он разумеется в этом познании, как носитель этих качеств, как член этих отношений и т.п. Он не предположительно, а действительно обладает какими-то свойствами и в качестве действительно обладающего этими свойствами дан нашему познанию. Это означает только то, что он не только вообще мыслится, а оказывается, как таковой, именно таким. Это и есть осуществленная истина, есть переживание в очевидном суждении. Когда мы размышляем об этом акте, то вместо прежнего предмета сама истина становится предметом и дана она предметным образом.
Когда Дарвин выделил свое понимание эволюции, то появился тот предмет исследования, который определил отличие дарвинской теории эволюции от всех других биологических теорий того времени, то появилась, по сути дела, и сама эволюция живой природы и познается именно она. И когда мы начинаем размышлять об этом акте, выделившем этот предмет, то тогда начинает изменяться предмет. Сознание направлено на то, что сделало эволюцию предметом. Теперь уже генетика становится основой биологической эволюции и предметный мир, предметность мира теории эволюции, становятся другими. Это уже другой предмет и именно он есть истина первого предмета, истина для предметного мира Дарвина. Эта истина вселена предметным способом, т.е. как предметный мир этой новой теории биологической эволюции. С кибернетическим подходом, с представления биологических объектов как живых систем, эта ситуация повторяется. «При этом, – продолжает Гуссерль, – мы воспринимаем истину – в идеирующей абстракции – как идеальный коррелят мимолетного субъективного акта познания, как единую, в противоположность неограниченному многообразию возможных актов познания и познающих индивидов» [120: 260].

Механизм идеирующей абстракции и интенциональность и конструирование. В одной и той же объективной области, вследствие различных интенциональных актов сознания, выделяем разные предметы. Идя дальше, выделяем другой слой, акт – сам процесс этого выделения. Когда мы выделим процесс этого нашего выделения, мы получим то, что Гуссерль называет идеирующей абстракцией. Это выделение процесса выделения, т.е. идеирующие абстракции и образуют основу метатеории, науки о науке, общенаучной методологии и чистой теории всякого знания. Мы получим в качестве предмета механизм идеирущей абстракции.
В традиционном понимании абстракция и абстрагирование есть отвлечение от каких-то сторон действительности для того, чтобы выделить какую-то одну. Идеирующая абстракция – это то, что идет от сознания, нацеленного на предмет, и выделяет какую-то характеристику предмета, как истинно присущую этому предмету. Отсюда вполне становится ясным, почему предмет по Гуссерлю коррелятивен направленной на него мысли, т.е. без мысли, направленной на предмет, нет предмета. В свете феноменологического анализа равноправными предметами, данными созерцанию, являются параллелограмм и Париж, хотя Париж существует на земле, а параллелограмм существует либо в сознании математика, либо на бумаге, семь мудрецов, существующих в мифологии и семь правильных тел, существующих в геометрии.
Таким образом, конституируются предметы в любой науке, и, в принципе, предметы любого знания и мнения. Но конституирование становится свободным и осознанным только тогда, если предварительно сделано безразличным конкретное бытие, содержание уже сформированных предметов и в принципе предметов вообще.

Конституирование предметного мира как творчество. Человек только тогда понимает, что он свободно конституирует предметы, когда избавляется, перешагивает, совершает ЭПОХЕ от того, что уже конституировано другими. Если это не сделано, то человек живет в мире, конституированном другими. Он воспринимает, к примеру, геометрию Евклида как единственно возможный мир. В дальнейшем речь может пойти и о моральных нормах. Человек может жить в мире моральных норм, конституированных до него. И тогда он не понимает, как конституируется эта область и не способен сам ее конституировать.
Метод и вся философская система Гуссерля построена на принципе субъекта или субъективности, или субъективизма, кому как угодно. Сам Гуссерль считал, что есть субъективность в психологическом смысле, выявляемая психологическим исследованием, раскрывает особенности индивидуального субъекта. В результате феноменологической редукции раскрывается другая субъективность – структура чистой субъективности, трансцендентальной субъективности.
Трансцендентальная субъективность является способом, методом обоснования строгой науки. Благодаря этой универсальности (при условии, что всем субъектам ясно, очевидно, что есть разница между фактом суждения и содержанием суждения) трансцендентальная субъективность оказывается трансцендентальной интерсубъективностью (так думает ранний Гуссерль в своих «Логических исследованиях»), а психологическая субъективность для каждого своя. Трансцендентальная субъективность оказывается для всех совершенно одинаковой.


Далее:  ГЛАВА 3. п.2(2) >>

Все права защищены © Copyright
Философия на mini-portal.ru

Проявляйте уважение!
При копировании материала, ставьте прямую ссылку на наш сайт!