НОВОСТИ:

<< Глава 1, п.1(1)

СОДЕРЖАНИЕ

Далее:  Глава 1, п.1(3) >>

 Обе рассмотренные выше эпистемологические парадигмы античных философов были направлены против учения софистов и скептиков о том, что уделом познавательных возможностей человека является достижение им лишь вероятного знания, что любая человеческая истина всегда субъективна, относительна и партикулярна, а идеал абсолютно-объективного, абсолютно-доказанного и абсолютно-всеобщего знания является иллюзорным и недостижимым. Однако в процессе активной реализации в Древней Греции проекта науки как эпистемного знания софисты и скептики оказались в явном меньшинстве. Главным научным и фактическим аргументом греческих философов и ученых против софистов и скептиков была прежде всего построенная ими аксиоматическая система геометрии как доказательного знания, получившая свое окончательное оформление в «Началах» Эвклида. Другим существенным аргументом в пользу возможности осуществления проекта науки как эпистемного знания была построенная К.Птолемеем система астрономического знания. Обе указанные фундаментальные теории отныне надолго будут рассматриваться в качестве образцов научного познания действительности.

В средние века, в эпоху господства в Европе религиозного мировоззрения, возможность достижения человеческим разумом всеобщего и необходимо-истинного знания о мире собственными силами, без обращения к религиозным истинам и, в частности, в текстам Священного писания, была поставлена под сомнение. В эпистемологических теориях средневековой философии это получило свое наиболее четкое выражение в учении Ф. Аквинского о двух родах истин – «истин разума» (научных истин) и «истин веры» (религиозных истин). Он доказывал, что первые по своему гносеологическому статусу ниже вторых, а потому могут получить санкцию на свою истинность только в случае их соответствия религиозным истинам и их обоснования со стороны последних. Главным же средством усвоения содержания религиозных истин является отнюдь не их логическая доказательность, а их постижение с помощью различного рода герменевтических процедур («вживание» в священный текст, «переживание» религиозной истины, «божественное откровение», «экстаз» от причастности к божественной Истине и т.д.). Проблемы понимания, убеждения, утверждения истины, искусство лингвистического анализа, вопросы соотношения языка и мышления, языка и действительности, знака и значения, символов и непосредственных обозначений предметов – вот главные вопросы средневековой эпистемологии. Своеобразной «лакмусовой бумажкой» оценки реального содержания средневековой эпистемологии явилось отношение средневековых философов к новой, гелиоцентрической системе астрономии Н. Коперника и вытекающим из нее следствиям для научной картины мира (Дж. Бруно, Г. Галилей, Н. Кузанский и др.). Средневековая эпистемология в этой познавательной ситуации потерпела поражение.

Следующий крупный этап в развитии философии науки как эпистемологии относится к Новому времени, эпохе возникновения науки в ее современном понимании. Позже это понимание было закреплено термином «science». Наука в смысле «science» это, во-первых, математическое описание природы, ее объектов, их свойств, отношений и законов, удостоверенное при этом результатами наблюдений и экспериментов над изучаемыми объектами. Во-вторых, «science» понималось как такое знание, которое может иметь практическое (техническое и технологическое) применение и способствовать умножению господства человека над природой и обществом («знание – сила»). Родоначальниками понимания науки как science явились Леонардо да Винчи, Г. Галилей и Ф. Бэкон. При осмыслении возможностей науки как «science» в философии науки Нового времени сложились три основных направления: 1) рационалистическо-дедуктивистское (Р. Декарт, Г. Лейбниц и др.); 2) эмпирико-индуктивистское (Ф. Бэкон и др.); 3) гипотетико-дедуктивное (Г. Галилей, И. Ньютон, Дж. Беркли и др.).

Несмотря на определенные различия в понимании «истинного» научного метода, сторонники всех указанных выше направлений были едины в главном. Все они разделяли убеждение античных мыслителей, что наука способна своими собственными силами (соединением разума и опыта) достичь объективно-истинного, доказательного и практически полезного знания. Главным объективным аргументом в возможность построения науки как «science» стала построенная усилиями ученых Нового времени новая фундаментальная физическая теория – классическая механика. Свое завершение эта работа получила в классическом труде И. Ньютона «Математические начала натуральной философии». Ньютон сознательно строил механику по образцу геометрии Эвклида, рассматривая последнюю как эталон всякой подлинно научной теории. В свою очередь именно механике И. Ньютона было суждено стать парадигмой всей классической науки, всех ее областей (не только естествознания, но и социально-гуманитарных наук – экономики, учений об обществе и государстве и т.д.) по существу вплоть до конца XIX в.

Однако в конце XIX в. – начале ХХ в. наступило время кризиса классической науки, всех ее основ. Наиболее ярко и драматично он проявился в ходе осуществления научных революций в двух фундаментальных областях классической науки: 1) в математике (создание неевклидовых геометрий, теории множеств Г. Кантора, обоснование последней в качестве фундамента всей классической математики и последующее обнаружение в ней логических противоречий (Б. Рассел, Бурали-Форти и др.) и 2) в физике (отказ от представлений классической механики об абсолютности пространства и времени, о непрерывном характере энергии, об эфире как носителе электромагнитных волн и т.д., завершившихся созданием принципиально новых фундаментальных физических концепций: частная и общая теория относительности, квантовая механика, релятивистская космология и др.).

Необходимо отметить, что еще во времена господства классической механики она имела неоднозначное философское истолкование в различных эпистемологических концепциях XVIII-XIX вв. Так, если сам Ньютон считал, что его классическая механика построена на основе индуктивного обобщения реальных физических экспериментов и их однозначного математического описания, что она свободна от всяких философских допущений («Гипотез не измышляю», «Физика, берегись метафизики!»), то ряд его философских оппонентов с такой трактовкой классической механики был не согласен. Так, Дж. Беркли весьма прозорливо указывал на то, что механика Ньютона вовсе не является эмпирическим знанием, а скорее – чисто теоретической и по существу математической конструкцией, имеющей дело с идеальными объектами, такими, как инерция, материальная точка, ее движение в эвклидовом пространстве, абсолютное пространство и время и др. Априорно-рационалистический характер любых теорий, в том числе и физических, подчеркивали также Р. Декарт и Г. Лейбниц. И. Кант в своей эпистемологии доказывал, что всякое научное знание имеет априорно-апостериорный характер, что наука не способна описать мир «вещей самих по себе», а только то, как они даны познающему их трансцендентальному субъекту. По Канту априорное, то есть независимое от всякого конкретного опыта и предшествующее ему содержание сознания, является необходимым предварительным условием осуществления самого акта познания.

Проявляйте уважение!
При копировании материала, ставьте прямую ссылку на наш сайт!