НОВОСТИ:

<< Глава 2, п.1(2)

СОДЕРЖАНИЕ

Далее:  Глава 2, п.1(4) >>

 Конвенциональный характер научных терминов наиболее рельефно проступает не только в процессе построения языка, но и в процессе его использования: а) в общении и понимании учеными друг друга, при приведении в соответствие индивидуального языка (идиолекта) с общезначимым, индивидуальной логики с общепринятыми правилами и нормами; б) в процессе профессиональной подготовки, приобщения ученых к новому направлению или новому научному сообществу, когда четкое выявление семантических конвенций помогает понять специфику новых теоретических объектов, семантическую нагруженность новой терминологии и тем самым создает одну из предпосылок объективной постановки вопроса преемственности и соизмеримости теорий; в) в процессе работы над новыми оригинальными проблемами, когда встает задача словесного выражения и понимания не встречавшихся прежде объектов и эмпирически фиксируемых свойств; г) когда научные теории обнаруживают скрытые дотоле противоречия. Часто эти противоречия обусловлены наличием неявных семантических конвенций, в особенности, когда последние казались в силу их общепризнанности (понятие эфира и т.д.) научными и строго определенными.
Семантическая конвенция выступает как необходимое условие, средство связи абстрактных сущностей с непосредственно чувственными представлениями. С ее помощью происходит переход от живого созерцания, чувственного познания к обобщенному, отвлеченному мышлению. «Всякое слово (речь) уже обобщает, – писал В.И. Ленин. – Чувства показывают реальность; мысль и слово – общее» [63, с. 246]. Конвенциональность уже в своем тривиальном случае – семантической конвенции ведет к обнаружению и формулированию в явном виде релятивных моментов познания. Она одновременно является средством введения терминов, понятий, теоретических конструктов и средством их связи с научной реальностью, средством связи чувственного и рационального.
В заключение еще раз подчеркнем, что конвенциональность языка является необходимым условием развития сознания, как общественно-исторического явления, как духовного продукта развития общества. Язык, выполняя свои познавательную и коммуникативную функции, связывает не только людей данной социальной группы или данного поколения, но и различных групп и различных поколений. Тем самым создается преемственность исторических эпох. Через орудия труда и язык в обществе происходит передача социального опыта, что является основой прогрессивного развития.
В процессе перевода с языка одной теории на язык другой теории переформулировки и концептуализации становятся возможны за счет объективной референции семантики научных терминов, а их конвенциональный характер является необходимым условием реализации этих процессов. В отрыве от объективной референции эти процессы выступают как чисто логические операции, субъективизируются. Именно это является гносеологическим основанием неопозитивистской интерпретации принципа ковариантности законов физики относительно любых преобразований координат, что является одним из основных положений общей теории относительности. Неопозитивисты переиначили принцип ковариантности. Так, к примеру, согласно неопозитивистской точке зрения, принцип ковариантности означает свободу в выборе языкового каркаса для упорядочения физических фактов. В том же конвенционалистском духе были истолкованы и некоторые особенности языка, связанные с появлением логических и семантических парадоксов в науке. Предпринимались попытки истолковать весь процесс освобождения науки от противоречий как процесс конвенциональных преобразований языка.
Согласно конвенционалистской методологической установке, конвен-циональность научного факта прямо пропорциональна степени языковой обработки голого факта (Пуанкаре). Она наследует формы соглашений, фигурирующих в той теории, которая описывает первоначальный, исходный материал. И если у Пуанкаре конвенциональность языка выступает как средство обобщения эмпирических данных, как средство, делающее индивидуальный опыт субъекта научного познания общезначимым, то Айдукевич доводит конвенциональность языка до крайности, полагая,что состав языка полностью определяет изображение мира, и вопрос о соотношении теорий не может быть поставлен, так как язык теории представляет замкнутую внутри себя систему, а суждения, выраженные на одном языке, совершенно не переводимы на другой, потому что теория не отражает, а лишь изображает мир согласно принятому составу языка. Состав же языка определяется лишь логическими требованиями.
Таким образом, конвенционализм, справедливо выступая, с одной стороны, против платонизма и словесного фетишизма, против магического взгляда на язык, а с другой стороны – против одностороннего эмпиризма и индуктивизма, объявляет при этом язык науки чистым плодом условных соглашений ученых.
Конвенционалисты совершенно верно подметили, что язык науки является тем каналом, через который конвенции проникают в научное знание, но придали этому каналу несколько самодовлеющее значение. Да, совершенно верно, что конвенции начинаются в языке и с языка, но главное не в этом. Главное в тех релятивных моментах процесса научного познания, которые выражаются в форме семантических, эмпирических и теоретических конвенций.
  Определенную роль в становлении конвенционалистской методологии сыграло также то обстоятельство, что часто один и тот же эмпирический факт и соответственно выражающее его предложение истолковывались в разных теориях по-разному. Почти классическим здесь можно считать пример с опытом Физо относительно распространения луча света в движущейся среде: первоначально результаты опыта были приняты волновой теорией света, но затем в теории относительности получили иное объяснение. Данное обстоятельство конвенционализм интерпретирует как принятие той или иной объясняющей теории по соглашению. А этот критерий, как уже отмечалось, не дает оснований утверждать объективную истинность знания. Отсюда следуют две особенности конвенционалистского подхода к проблеме анализа научного знания: сознательно обедненное понимание факторов, детерминирующих формирование научных принципов [см.: 64, с. 68-69]. «Никакое высказывание не может быть установлено из эксперимента, – писал И. Лакатос. – Высказывания могут быть логически выведены из других высказываний, но они не могут быть получены из фактов. Они могут быть доказаны опытом не более чем ударом кулака по столу» [43, с. 99]. Таким образом, Лакатос, делая акцент на роли конвенций на теоретическом уровне, отказывается вслед за Дюгемом от детерминации теоретического знания эмпирическим материалом. Отношения между теорией и фактами он переводит в конечном счете в область логических отношений между теориями, и потому эта проблема приобретает у него статус гносеологической проблемы конкурирующих теорий.
Увязывание достоверности научного знания за счет возрастания его теоретического уровня развития, крах догмы о нейтральности эмпирического материала по отношению к теоретическому знанию (в особенности в логическом позитивизме), наличие логического компонента в структуре научного факта были истолкованы рядом ученых и философов как доказательство условности (конвенциональности) теоретических положений и эмпирических данных. Луи де Бройль иронически писал по этому поводу: «Это неизбежное вмешательство теоретических представлений в формулировку экспериментальных результатов так поражает некоторые умы, что они начинают сомневаться в том, что экспериментальные факты существуют независимо от наших теоретических представлений, и иногда говорят: «Ученый создает научный факт»» [65, с. 164-165].
Если одни конвенционалисты подчеркивают роль конвенций на теоретическом уровне (Дюгем, Лакатос, Айдукевич), то другие абсолютизируют их роль на эмпирическом уровне (Поппер, Грюнбаум). «Наука не покоится на твердом фундаменте фактов. Жесткая структура ее теорий поднимается, так сказать, над болотом. Она подобна зданию, воздвигнутому на сваях. Эти сваи забиваются в болото, но не достигают никакого естественного или “данного” основания. Если же мы перестаем забивать сваи дальше, то вовсе не потому, что достигли твердой почвы. Мы останавливаемся просто тогда, когда убеждаемся, что сваи достаточно прочны и способны, по крайней мере, некоторое время, выдержать тяжесть нашей структуры» [36, с. 147-148]. Итак, признание условности знания на одном уровне с необходимостью ведет к признанию его конвенциональности на другом уровне: конвенциональность эмпирического базиса предполагает условность теории, и наоборот, условность теоретического знания ведет к конвенциональности научных фактов.

Проявляйте уважение!
При копировании материала, ставьте прямую ссылку на наш сайт!