www.Mini-Portal.ru
НОВОСТИ:
.............................................
|
ГЛАВА V. Нетрадиционная переоценка познавательных парадигм А. Шопенгауэром
§ 2. Воля отворачивается от жизни. Этика против бытия
Этика нового времени, как и вся философия этого периода, рациональна, освещена просветительским культом разума. Исходя из понимания человека как человека разумного, этика, которая, как и абсолютная идея Гегеля, творит мир из ничего, пытается дать рационально обоснованную основу бытия и тем самым является утверждением этого бытия, человеческой жизни как непреходящей самоценности. Такое понимание наиболее ярко и теоретично выразил Кант в своем учении об автономности свободы воли.
Если традиционно этика, подчеркивая уникальность личности, тем не менее, ориентирована на коллективные формы морали, то шопенгауэровскую этику можно назвать проповедью индивидуализма, вплоть до замыкания индивида на себя. Поведенческую демонстрацию чего, а не только теоретическое обоснование, можно проследить на примере Диогена Киника, да и самого Шопенгауэра, который действительно вел одинокую жизнь отшельника и аскета, но аскета материально обеспеченного.
Шопенгауэр продолжает последовательно проводить линию на отрицание традиционной рациональной философии и в области этики.
Если мировая воля – это иррациональная космическая стихия, а мир и человек это формы ее объективации, то и человеческое бытие по своей сути иррационально, а следовательно, делает вывод Шопенгауэр, это бытие бессмысленно и для подавляющего большинства откровенно природно.
Да, действительно, бытие индивида, замкнутого на себя, бессмысленно, и ему остается лишь ужаснуться перед убогостью и нищетой жизни. Да, действительно, человек в этом случае оказывается лишь природным существом. Да, действительно, человеческое существование без Бога и его духа, без близких людей (для атеистовпантеистов – лишь последняя; позицию Шопенгауэра я рассматриваю как позицию волюнтаристского мистицизма и пантеизма) оказывается именно таким. Поэтому содержание жизни определяется погоней за удовлетворением потребностей, а это – бесконечный процесс, и, пока жив человек, удовлетворить их невозможно. Поэтому жизнь превращается в страдания в муку. Вывод логичен, но из этих посылок не менее логично можно сделать и другие выводы, к примеру, как это сделал Кант.
Такой вывод определяется тем, что Шопенгауэр пытается соединить два плохо стыкующихся по своим глубинным основаниям начала – этику христианства и этику буддизма. В протестантской культуре, в лоне которой формировался Шопенгауэр, возникает максима ? мы пришли в этот мир не за тем, чтобы радоваться. В принципе, это свойственно и другим христианским конфессиям, так как человек является полем брани добра и зла, Бога и дьявола. Но в протестантизме своеобразие этой максимы определяется заменой монашеской аскезы на трудовую. Это положение Шопенгауэр усваивает естественным путем, что называется, по жизни. Ну, а второе начало – буддистскую этику Шопенгауэр использует сознательно и концептуализирует ее для своих задач.
В буддизме сама жизнь рассматривается как страдание, а бесконечная цепь инкарнаций, бесконечная цепь переселения душ как бесконечная цепь страдания, которую можно прервать через достижение нирваны, полного покоя, слияния с божеством. Но через самоубийство такое достижение невозможно, так как оно является утверждением жизни, то есть страдания, и Шопенгауэру остается лишь одно: предложить отказаться от продолжения рода, и, этим самым, прервать эту цепь страданий чисто биологическим путем. Что же тогда остается человеку, чтобы облегчить свою участь? Сострадать – это удел избранных, удел подвижников, а большинство людей, в лучшем случае – эгоисты, в худшем – озлобленные, которым нужен намордник в виде сильной государственной власти. Но, “если представить себе государственную власть утратившей силу, то есть этот намордник сброшенным, то всякий понимающий содрогнется перед зрелищем, которое тогда надлежало бы ожидать ...” [79: 194195]. История многих стран, в том числе и России, гражданские войны, локальные конфликты и другие потрясения ХХ века, к сожалению, подтверждают это. Но, впрочем, эта идея не нова для мыслителей протестантской культуры. Еще у Гоббса в “Новом Левиафане” общество рассматривается как “война всех против всех”, где “человек человеку волк”, а государство рассматривается как институт компромисса между гражданами, а также между гражданами и государством. Эти рассуждения, в качестве предпосылочного знания, основываются на христианской идее о том, что общество изначально греховно и потому погибнет, а человек спасется.
Итак, сострадание – это подвижничество, но не христианское подвижничество. Оно достигается через незаинтересованное мышление и незаинтересованное созерцание в науках и искусстве, что также является изменой иррационализма.
“Но это предполагает, что Я некоторым образом отождествляется с другим и, следовательно, граница между Я и не-Я ... исчезла” [79: 222] и это дает человеку ощущение единства и полноты бытия. Бытия, которое “...взятое же только в качестве представления, в чистом созерцании или воспроизведенное искусством, свободное от мук, оно являет знаменательное зрелище, и тогда индивид теряет со смертью лишь малую частицу своего существования: он продолжает пребывать во всех других, в которых он постоянно узнавал и любил самого себя и свою сущность, и для него лишь исчезает обман, отделявший его сознание от сознания остальных” [78: 263]. Но это еще не христианское сострадание и не христианская любовь к ближнему, хотя Шопенгауэр изменяет свои заявленные позиции – индивидуализма и пессимизма. Шопенгауэр не раз апеллирует к евангельской любви как образцу, потому что это сострадание, сострадание лишь позволяет растворить свои страдания в чужих, созерцать бытие, но не ведет к спасению себя и ближнего – спасения нет.
Итак, Артуру Шопенгауэру действительно удалось построить не только свою оригинальную философскую систему, но и создать основы совершенно нового направления в европейской философии – философии жизни. И делает он это через попытку заменить европейскую философию на философию брахманов. Но это именно попытка, потому что Шопенгауэр остается мыслителем европейской, а не индуистской культуры. Отрицание старого является одним из способов утверждения нового. Его отрицание прежней метафизичной философии происходит в рамках метафизичного способа мышления, так как для философии, претендующей на целостное построение, другого способа нет. Если понимать под метафизикой учение о первопричинах и сущностях мира, то есть константах бытия, то Шопенгауэр лишь заменил одни константы другими и сделал это более чем удачно.
Шопенгауэр не просто родоначальник философии жизни, он гениально уловил и попытался выразить особенности философии XIX – ХХ веков. Его философия жизни характеризовала собой начало такого периода в европейской философии, когда, с одной стороны, происходит резкое размежевание гносеологической и мировоззренческой проблематики, а с другой стороны, – традиционное разделение философии на гносеологию и онтологию перестает работать. Исследования познания ограничиваются практической методологией, низводятся до служебного расследования, примыкающего к естественному научному исследованию и не имеют права претендовать на ранг мировоззренческих дисциплин. Разум и бытие становятся чуждыми друг другу.
Такая переориентация философских исследований связана, прежде всего, с изменением статуса и роли интеллигенции в обществе. “Интеллигент” становится массовой профессией и превращается в наемного работника. Это связано, прежде всего, с обслуживанием возрастающих потребностей военно-промышленного комплекса и технократического типа европейской цивилизации. Политика прочно подмяла под себя все общество. Процесс политизации общества, бурно начавшийся в эпоху Возрождения, вначале привел к отходу общества от церкви, и по этой причине священнослужитель потерял общественный статус духовного лидера. Эту потерю попытался компенсировать “интеллигент”, что привело к культу разума и науки, к расцвету просветительской культуры, а затем наступившая эпоха романтизма (для краткости ее можно охарактеризовать как культурологических подход к обществу) сыграла на понижение статуса разума и науки, чему в немалой степени она обязана работам Канта, и попыталась придать “интеллигенту” статус именно духовного лидера.
Теперь же, когда политика, эта вульгарная форма культуры, начинает становиться лидирующей формой культуры, претензии интеллигенции, в особенности научно-технической, на духовное лидерство не оправдались. Все это не могло пройти даром, и европейская интеллигенция, осознавая это, начинает предчувствовать глобальность социальных потрясений будущего века.
Вот и философия жизни возникает как один из ответов на мировоззренческие поиски интеллигенции. Наука, как башня из слоновой кости, рассыпалась, и интеллигенции нужно было найти новую точку опоры.
Все права защищены © Copyright
|