На главную
www.Mini-Portal.ru

..

НОВОСТИ:
..........................................

   HardWare.

   Интернет.

   Технологии.

   Телефоны.

   Нетбуки.

   Планшеты.

   Ультрабуки.
..............................

.............................................

Поиск по сайту:

.............................................

.............................................

.............................................

..........................................

.............................................

Яндекс.Погода
Философия на mini-portal.ru
Далее:  Глава 2, п.2(5) >>


 Соотношение эмпирического и теоретического, чувственного и рационального в процессе познания носит отнюдь не однозначный, а очень сложный характер, что и служит основой для конвенционалистских стратегем. Было бы наивно, указывая на связь теории с опытом, пытаться находить для каждого отдельного теоретического положения цепочку, с необходимостью ведущую к нему от эмпирических данных. Крах логического эмпиризма как нельзя лучше подтвердил безуспешность такой попытки. Взятые в историческом аспекте, все категории, все понятия суть не исходный пункт исследования, а итог, сумма и вывод человеческого познания. В историческом плане все наше знание исходит из опыта. Как уже отмечалось выше, в категориях снят предшествующий эмпирический этап их формирования, они представляют собой как бы логически освоенную научную практику. На каждом же отдельном этапе познания новые категории всегда возникают как результат взаимодействия понятийного аппарата и эмпирических данных. Однако необходимо всегда помнить, что понятийный аппарат, которым пользуется теоретик, представляет собой итог всего предшествующего познания.
Возвращаясь к ”радикальному конвенционализму”, следует сказать, что источником крайнего субъективизма Айдукевича, так же, как впрочем, и априоризма Канта, является недооценка социальной природы познания и знаний, их преемственности, отсутствие у них исторического подхода к познанию. “Радикальный конвенционализм” подлежит критике не за то, что он признает зависимость отдельного познавательного акта от используемого понятийного аппарата, а за крайне субъективистское истолкование самих понятийных систем, за отрицание их объективной референции, за допущение произвольности, недетерминированности в их выборе.
В заключение хотелось бы еще раз отметить, что Айдукевич более последовательно, чем Пуанкаре, проводит точку зрения конвенционализма как на понятийную систему – систему свободно принятого языка, так и на эмпирический материал познания. При этом определяющую роль здесь играет тот или иной понятийный аппарат. Опыт может оставаться прежним до тех пор, пока изменение языка не меняет смысл опытных фактов. Сам Айдукевич подчеркивал, что он указал «на зависимость эмпирических суждений от выбранной понятийной аппаратуры, а не только от «сырого" опытного материала» [21, с. 285]. Доведя до предела логическую основу конвенционалистской методологии, Айдукевич, по сути дела, приходит, как и Гуго Динглер, к методологическому солипсизму, своеобразному научному иррационализму. Однако убедившись в бесплодности этой позиции, он в конце 40-х годов отказывается не только от концепции “радикального конвенционализма”, но и от конвенционалистской методологии как самостоятельного направления в философии науки.

Конвенционализм Р. Карнапа. В работе «Логический синтаксис языка» (1934 г.) известный австрийский логик Р. Карнап пришел к выводу о конвенциональности логических языков. Он сформулировал его в форме “принципа толерантности”: «Мы хотим не устанавливать запреты, а принимать допущения… В логике нет морали. Каждый может строить свою логику, т.е. свою форму языка, как он хочет. Он должен только, если он хочет с нами спорить, отчетливо указать, как он хочет это сделать, дать синтаксические определения вместо философских заявлений» [15, с. 44-45]. «Принцип толерантности" и выраженный им конвенционализм имеют своим гносеологическим источником факт обнаружения возможности построения альтернативных аксиоматических систем – неевклидовых геометрий, многозначных логик и т.д. Однако логический конвенционализм явился по сути лишь абсолютизированным выражением подобных фактов, поскольку сами по себе они еще не дают основания заключать, что «каждый может строить свою логику как хочет». Сам Карнап говорит, что “принцип толерантности” подразумевает лишь выполнение ряда синтаксических требований, которым должен удовлетворять любой научный язык: 1) непротиворечивость используемого языка, т.е. требование, чтобы в данном языке не были одновременно выводимы предложение и его отрицание; 2) полноту используемой языковой системы, т.е. выводимость или опровергаемость в данной системе всех принадлежащих ей предложений; 3) ее разрешимость, т.е. существование эффективного процесса, позволяющего решить, выводимо ли в данной системе любое предложение этой системы. Если язык не обеспечен синтаксическими определениями системы языка, то языковая система должна быть отвергнута как внутренне недостаточная. В этом и заключается «мораль» логики.
Мало того, кроме требований синтаксических, к языковой системе предъявляются еще и требования семантической непротиворечивости (реализуемости), полноты и разрешимости.
Вместе с тем выбор формальной теории («языка») осуществляется в науке и связи с ее содержательным истолкованием. И когда Карнап, убедившись в недостаточности синтаксического подхода, перешел к семантике, он на деле показал, что проблема смысла языкового выражения – это и есть проблема такого истолкования, а в этом истолковании нельзя отвлечься от таких вещей, с которыми люди знакомятся только на практике: нельзя отделить теорию от практики, формализованный "язык" – от его содержательного истолкования. Можно и нужно уточнять языковые выражения – так, например, как это происходит в математике, где с ними оперируют по определенным, четко сформулированным и однозначно понимаемым правилам. Но не следует думать, будто такое оперирование означает отказ от содержательного истолкования выражений языка формальной системы, будто оно вообще возможно вне связи с фактическими знаниями людей, приобретаемыми ими в жизни, на практике. Не случайно всякое уточнение важнейших понятий науки (например, разные уточнения понятия алгоритма в современной математической логике, принадлежащие Черчу, Тьюрингу, Посту, Клини, Маркову, Колмогорову и др.) всегда сопряжено с некоторым содержательным тезисом, истинность которого может быть проверена только практикой (в том числе и практикой научного исследования)» [115, с. 17].
Карнап и другие логические позитивисты не оставили без ответа и вопрос о мотивах выбора тех или иных конвенций, не сочтя возможным обойти этот вопрос. Р.Карнап и К.Гемпель указывали, что надо избирать системы, к которым склоняются «ученые нашего культурного круга». Нейрат ссылался на психологию ученых данной культурной группы, а Э. Кайла – на «человеческую природу». Один же из основателей логического позитивизма М.Шлик, вторя Пуанкаре, полагал, что при выборе аксиом надо стремиться к тому, чтобы они облегчали формулировку законов в максимально простой форме [см.: 116, с. 102]. Основания для избрания конвенций, в конечном счете, как писал С. Крон, «неизбежно оказываются точками зрения ценности и целесообразности, поэтому всякий конвенционализм стремится к прагматизму» [116, с. 102].
Карнап, вводя “принцип толерантности” гипертрофировал факт наличия в принципе бесконечного семейства разнообразных логических систем. Факт этот - бесспорный. Однако, свидетельствует ли он в пользу неограниченного произвола при конструировании этих систем? Если и свидетельствует, то не совсем и не полностью. Ведь, как справедливо замечают А.М. Коршунов и В.В. Мантатов, «множественность логических систем не исключает их единства» [81, с. 197]. Это единство выражается в том, что имеются некоторые общие понятия и принципы, лежащие в основаниях разнообразных логических систем. Далее. Сами логические исчисления становятся предметом обобщающего исследования (изучаются принципы их построения, их различия, свойства и т.д.). Наконец, это единство базируется на соблюдении требования непротиворечивости не только внутри отдельных систем, но и в сравнении различных исчислений.
От 30-х годов 20 века до конца своей жизни Карнап проделал значительную философскую эволюцию, многократно пересматривая крайности своей позиции. Так, Карнап пишет, что «соглашения играют очень важную роль при введении количественных понятий. Мы не должны недооценивать эту роль. С другой стороны, мы должны также позаботиться о том, чтобы не переоценивать эту конвенциональную сторону. Это делается не часто, но некоторые философы поступают так. В качестве примера может служить Гуго Динглер в Германии. Он пришел к полностью конвенционалистской точке зрения, которую я считаю ошибочной» [10, с. 107]. И далее Карнап солидаризируется с Пуанкаре, признавая необходимость и важность конвенций в научном исследовании. Отказываясь от конвенционализма как методологической доктрины, Карнап, тем не менее, сохраняет конвенционалистские установки. «Прежде всего, мы должны подчеркнуть, что различие между качественным и количественным является не различием в природе, а различием в нашей концептуальной системе, мы можем сказать, в языке, если под языком подразумевать систему понятий. Я употребляю здесь термин “язык” в том смысле, в каком употребляют его логики, а не в смысле английского или китайского языков. Мы имеем язык физики, язык антропологии, язык теории множеств и т.п. В этом смысле язык устанавливается с помощью правил составления словаря, правил построения предложений, правил логического вывода из этих предложений и других правил. Виды понятий, которые встречаются в научном языке, крайне важны. Вот почему я хочу сделать ясным, что различие между качественным и количественным есть различие между языками» [10, с. 106].


Далее:  Глава 2, п.2(5) >>

Все права защищены © Copyright
Философия на mini-portal.ru

Проявляйте уважение!
При копировании материала, ставьте прямую ссылку на наш сайт!