НОВОСТИ:

<< Глава 1, $2

СОДЕРЖАНИЕ

Далее:  Глава 1, $4 >>

Глава I. Познание, творчество, созидание. Знание, Нравственность, красота

§ 3. Познание как рефлексия культуры

“Сам я по своей склонности – исследователь. Я испытываю всю жажду познания, неутомимое беспокойство в стремлении продвинуться в нем дальше или так же удовлетворение от каждого достигнутого успеха. Было время, когда я думал, что все это может сделать честь человечеству, и я презирал чернь, ничего не знающую. Руссо исправил меня и направил на иной путь. Это ослепляющее преимущество не исчезает; я учусь уважать человека и чувствовал бы себя гораздо менее полезным, чем самый обыкновенный рабочий, если бы я не думал, что данное рассмотрение может сообщить ценность всем остальным, устанавливая права человека”
И. Кант

Сфера практического разума – мир “вещей в себе”, ноуменов, трансцендентный мир. Он руководит нашими практическими действиями, поэтому и называется практическим.
Человек – вот главная “вещь в себе”, сущность которой в нравственности. Любое разумное существо характеризуется, прежде всего, как нравственное существо. Нравственное начало этой “вещи в себе” предполагает три постулата, условия, без которых человек как нравственное существо не возможен: свободу, бессмертие души и Бога.
Объектом исследования в “критике практического разума” является человек свободный, нравственный человек, обладающий автономной волей, человек сам по себе. Человек, определяющий сам себя, независимо от людей и Божественного Провидения. Понятия: человек как “вещь в себе”, свободный человек, нравственный человек – выступают у Канта как тождественные понятия. Человек как физическое, юридическое лицо, экономический субъект – это эмпирический субъект, который подчинен необходимости, встроен в причинноследственную цепочку приблизительно так же, как и явление природы. Рассматривать поведение этого эмпирического субъекта можно лишь с точки зрения легативности (законности, бытовых норм и т.д.), но не как свободного, нравственного существа, “вещи в себе”. Человек в самых лучших своих проявлениях – это тоже эмпирический субъект. Кант не был ни идиотом, ни машиной, которая пишет книги и читает лекции, чтобы предъявлять к эмпирическому человеку, человеку как явлению стандарт человека как “вещи в себе”, чтобы рассматривать человека вне его взаимоотношений с другими людьми, то есть только как автономную волю.
Эмпирические субъекты, в своих поступках проявляют себя и делают это, как правило, преднамеренно. Так же, как правило, преднамеренно мы подчиняем себя какой-то определенной системе ценностей и живем в мире этих ценностей, как эмпирические субъекты. Мы конструируем мир согласно той системе ценностей, которую мы реально приняли, которая стала нашим внутренним кодексом и детерминирует наши поступки. Такая деятельность ничем не отличается от деятельности познающего субъекта, который конструирует мир природных явлений согласно структуре чистого разума. Но если бы дело обстояло только таким образом и никак иначе, то человек был бы только эмпирическим субъектом, мыслящим механизмом, поведение которого можно было бы рассчитать так же, как и природное явление (к примеру солнечное затмение). Но случилось так, что в христианской средневековой Европе от античного понимания себя как части природы, человек пришел к открытию своего “Я”, осознанию себя как личности, нравственного существа, обладающего духовным миром, что и отличает его от всего природного, и достигнуто это было через общение с Богом как личностным Богом. Поэтому каждый человек – личность (какая именно – это вторичный вопрос). Поэтому каждый человек больше, чем эмпирический субъект. Поэтому каждый человек – “вещь в себе”. Вот поэтому даже эмпирический субъект (пусть хоть потенциально, хотя бы в маленьком интервале) может проявить себя как автономная воля.
Каждый из нас имеет такую возможность в своих намерениях. А это уже немало, по меньшей мере – это начало. Но намерения намереньям рознь. Далеко не всякая свобода отождествляется Кантом с нравственностью, а только та, которая подчинена категорическому императиву, который гласит: “Поступай так, чтобы максима твоей воли во всякое время могла стать основой всеобщего законодательства” [23: 347].
Свобода, нравственность, автономность воли раскрывают себя в том, что человек из себя выстраивает ряд своего поведения, из себя выстраивает систему ценностей, определяет свои поступки. И делает это независимо от людей (всего того, что есть в обществе) и Божественного Провидения, подчиняясь лишь велению категорического императива. Только при таких условиях человек и свободен, и нравственен. Автономность воли не стоит истолковывать в атеистическом или пантеистическом духе. Кант – человек уже состоявшейся протестантской культуры, которая приобрела свои типические черты. Для человека этой культуры вполне реально такое человеческое поведение, такой поступок, который может послужить примером для самого Господа Бога. Но не в том смысле, что Господь станет подражать этому примеру, а в том смысле, что такое поведение Господь может избрать как стандарт оценки для человеческих дел.
Стань человеком, осознай себя как ценность, но не впадай в гордыню, не ставь себя выше других, поднимись над своим эмпирическим “Я”, стремись увидеть в другом человеке самоцель, поднимись над сущим и постарайся осознать общечеловеческие ценности, которые непреходящи, без которых человек – это только часть природы, – вот к чему призывает категорический императив.
Человек с точки зрения практического разума – это цель сама по себе, а общество – это мир свободы, совокупность целей. Категорический императив требует отношения к человеку как к цели, а не как к средству для удовлетворения своих, даже самых благородных желаний, побуждений. Это не что иное, как христианская заповедь, как переосмысление христианской заповеди любви, переосмысление в духе лютеранской реформации. В свободном обществе общество должно служить человеку, заботиться о каждом своем гражданине. Не добить, не унизить человека, а приподнять его хотя бы тем, чтобы довести его уровень жизни до среднего. В свободном обществе экономика должна работать на человека, а не для самой себя. Сущее должно быть подчинено должному.
Счастье для человека свободного, нравственного, который руководствуется категорическим императивом, оказывается недоступным. Разрыв между должным и сущим проявляется и в этом случае. Категорический императив предполагает отношение к другому как к цели, а счастье предполагает отношение к другому как средству для удовлетворения своих устремлений. Даже безответная любовь предполагает удовлетворение своих желаний, хотя последние остаются в области сознания, а не действия. Счастье предполагает обладание, даже если это только обладание чувством счастья. Поэтому Кант относит брачные отношения к имущественным. Проблемы свободы, нравственности, счастья – эти проблемы, решаемые художественными средствами, мы можем встретить в нашей культуре, к примеру, у Ф.М. Достоевского (читая роман “Идиот”). Эту проблему мы можем встретить и у Н. Бердяева [см.: 5].
Отношение к другому как к цели из-за уважения к категорическому императиву, а не по каким-то другим мотивам рассматривается Кантом как долг, служение долгу. Если я бросился в реку и спас тонущего ребенка, и сделал это потому, что мне стало жалко или мне захотелось проявить себя, то этот мой благородный поступок не является служением долгу. Я сделал это не из уважения к категорическому императиву, а по другой причине. Бизнесмен, если продает свой товар по твердой цене всем (не делит покупателей на нужных и ненужных людей) для того, чтобы исполнить свой долг честного бизнесмена, а не из уважения к категорическому императиву, то и как в предыдущем случае, он не является свободным человеком, не служит категорическому императиву.
Кантовское понимание долга является переосмыслением средневекового понимания служения и долга. Слуга, служащий господину, рыцарь, служащий своему герцогу, служат Всевышнему, исполняя свой долг перед господином, исполняют его перед лицом Всевышнего. Это переосмысление идеи служения и долга, зародившегося в рамках католицизма, человеком протестантской культуры. Страшный суд неминуем. Когда установится та мера добра и зла, после которой произойдет Страшный Суд, знает лишь Господь. Но человек своими добрыми делами, своим служением, мирской аскезой может повлиять на соотношение добра и зла в мире, тем самым отодвинуть наступление этой эсхатологической точки. Недаром именно в протестантских странах зародились массовые экологические и пацифистские движения, борьба за международный стандарт прав человека. Кантовское понимание долга – это служение одного свободного человека другому, основа мировоззрения современного западного нравственного сознания.
Этика Канта подчеркивает разрыв между должным и сущим и предлагает путь преодоления этого разрыва. С осознания этого разрыва человечество начало осознавать себя. Его развитие, его прогресс определяется не уровнем технического развития, а теми усилиями, которые человечество затратило для преодоления разрыва между должным и сущим, насколько искренне оно об этом заботится.
Свободный, нравственный человек, строящий свой ряд, свое поведение из себя, из своего внутреннего “Я” независимо от людей и Бога, обрекает тем самым себя на величайшую ответственность перед людьми и Богом. Служение долгу, категорическому императиву, отношение к другому как к цели – это величайшее испытание и для того, кто служит, и для того, кому служат.
Свобода для своей полной реализации в качестве необходимого условия предполагает бессмертие души. Но это лишь необходимое условие, но не гарант воздаяния, преодоление разрыва между должным и сущим, между долгом и склонностью, так как вполне возможно существование бессмертных душ и без преодоления этого разрыва. Гарантом воздаяния, достижения гармонии между должным и сущим, установления нравственного миропорядка является лишь существование Бога. Но теоретически это не доказуемо.
Атеизм, пантеизм, религия, понимаемая как рабство тем же атеизмом – это удел эмпирического человека, который полностью подчинил себя природной и экономической необходимости. “Научный атеизм”, или, как его еще называют научные атеисты – “свободомыслие”, не выходит за рамки рассудка. “Мелкие глотки философии приводят к атеизму, крупные – к религии” [6: 93], – писал Френсис Бэкон.

Проявляйте уважение!
При копировании материала, ставьте прямую ссылку на наш сайт!